«Теперь я собираюсь уничтожить тебя», сказал он.
«Ты не имеешь права обижаться на меня», заявил дьявол. «Я — всего только дьявол, и такова уж моя природа: совершать нехорошие поступки».
«Так ли это?» — спросил владелец гостиницы.
«Так, ручаюсь тебе», сказал дьявол.
«Ты действительно не можешь перестать творить зло?» — спросил владелец гостиницы.
«Ничего не могу поделать», сказал дьявол; «это же просто бесполезная жестокость — уничтожать создание, похожее на меня».
«Так оно и есть», сказал владелец гостиницы.
И он сделал петлю и повесил дьявола.
«Именно так!» — сказал владелец гостиницы.
Один человек повстречал плачущего юношу. «О чем ты плачешь?» спросил он.
«Я плачу о моих грехах», сказал юноша.
«Тебе, должно быть, нечем заняться», сказал человек.
На следующий день они встретились снова. Юноша опять плакал. «Почему ты плачешь сегодня?» — спросил человек.
«Я плачу, потому что мне нечего есть», сказал парень.
«Я так и думал, что до этого дойдет», сказал человек.
В некотором городе жил врач, который продавал желтую краску.
У нее было одно удивительное достоинство: тот, кто натирался ею с головы до пят, навсегда освобождался от опасностей жизни, уз греха и страха смерти. Так врач писал в своих проспектах; так говорили все жители города; не было для тех людей ничего более важного, чем должным образом окраситься, и ничто не вызывало у них большего восхищения, чем зрелище чужой окраски.
Жил в том же самом городе молодой человек из очень хорошей семьи, который вел не совсем скромную жизнь; он достиг возраста мужественности и не слишком торопился покрывать себя краской. «Подождем до завтра», говорил он; а когда наступал следующий день, он снова откладывал решительный шаг. Он мог продолжать так до самой смерти; однако у него был друг почти такого же возраста и сходного нрава. И этот молодой человек, прогуливаясь по центральной улице без единого пятнышка краски на теле, попал под телегу водовоза и погиб в расцвете наготы. Это потрясло второго юношу: я никогда не видел человека, который бы так серьезно намеревался окраситься; и в тот же вечер, в присутствии всего семейства, с подобающей музыкой и с громким плачем, он был окрашен три раза и еще слегка отлакирован. Врач (который и сам был тронут до слез) говорил, что никогда не трудился так тщательно.
Примерно два месяца спустя молодого человека принесли на носилках к дому врача.
«В чем же дело?» — закричал он, как только дверь отворили. «Меня должны были освободить от всех опасностей жизни; и вот я здесь, я попал под ту же самую телегу и сломал ногу».