Кейт открыла глаза.
Девушка из галереи испуганно разглядывала ее. А вокруг уже собралась толпа. Кейт узнала охранника, он говорил по мобильнику и тоже с тревогой на нее поглядывал.
– Да, она уже пришла в сознание, – сообщил он кому-то в трубку.
– Попробуйте сесть и не шевелитесь, – скомандовала девушка и прижала ей ко лбу влажное полотенце.
– О-о-о! – застонала Кейт и отпрянула.
– Сидите и не шевелитесь, – повторила девушка.
И только теперь Кейт увидела, что полотенце все перепачкано кровью.
– Вы потеряли сознание и ударились головой о тротуар, – пояснила сотрудница галереи. Лицо ее выражало крайнюю озабоченность.
Кейт закрыла глаза.
– Мне что-то нехорошо, – пробормотала она. – Наверное, я заболела.
Толпа расступилась, пропуская машину «скорой помощи». Девушка пошла с Кейт, захватив ее сумочку. На ее синем хлопчатобумажном платье виднелись пятна крови.
Кейт привезли в больницу Святой Марии в Паддингтоне. Сопровождавшая ее девушка из галереи тоже вошла в маленькое помещение, где Кейт обрабатывали рану на голове. Ее попросили заполнить карточку, записать в нее фамилию и адрес больной.
– Кейт, – продиктовала ей Кейт. И внезапно поправилась: – То есть, вернее, Кэти. Кэти Альбион.
– Кэти Альбион, – послушно записала ее добровольная помощница и вдруг сморщила лоб, словно что-то вспомнив. – Так вы художница! – ахнула она. – Вы и есть та самая К. Альбион, которая нарисовала выставленную в витрине картину, да?
Кейт едва заметно кивнула. Ей больно было даже моргать.
– А вас как зовут?
– Карен, – ответила девушка.
– Спасибо, Карен. Спасибо вам большое за помощь.
И она снова закрыла глаза.
Пришла сестра с пластмассовой чашечкой, какими-то склянками и длинным шприцем.
– У вас повышенная температура. Сейчас мы сделаем вам экспресс-анализы мочи и крови. Скоро придет врач и посмотрит, нужно ли накладывать шов. Давайте-ка, – и она помогла Кейт сойти с больничной каталки, – обопритесь на меня, я доведу вас до туалета.
Вернувшись, Кейт в ожидании врача то погружалась в короткий сон, то снова просыпалась. Наконец он осмотрел ее и сказал, что шов накладывать не обязательно, зато необходимо ввести внутривенно довольно большую дозу антибиотиков. Кейт поместили в палату, где она продремала до самого вечера. А очнувшись, увидела, что на ней все еще ее одежда – летнее платье и кофта, а с руки свисает какая-то трубка. Во рту пересохло, голова болела. Кейт казалось, что она с ног до головы покрыта липкой грязью. В каждом углу палаты стояло по вентилятору. Они громко жужжали, гоняя горячий воздух, но все без толку: здесь было так же душно, как и на улице. На соседней кровати, свернувшись калачиком, лежала на боку какая-то хрупкая женщина, лица не было видно. С другой кровати доносился негромкий стон, но кто там стонет, Кейт тоже разобрать не могла. Освещение в палате было довольно тусклое, а потому ее серые стены и кафельные плитки казались слегка размытыми. Кто-то – скорее всего, Карен – поставил на тумбочку Кейт бутылку воды и положил коробку конфет и глянцевый журнал.