К утру стало тише, стрельба и грохотанье ушли дальше.
— Надо выйти поглядеть, — сказал Костька, когда свет уже расщепил полосами всю горницу, как называла Нюрочка комнату, где они просидели, не сомкнув глаз, всю ночь.
— Ну да еще!.. Глядеть… Там, может, эта… — Нюрочка не в силах была представить, что могло ожидать человека за дверью. — Там, может, тебя только и ждут..
Костька горько усмехнулся и поглядел на мать. Та, лелея перевязанную руку, затрясла головой:
— Нет, нет!.. Ни в коем случае!..
Когда она произнесла это, за окнами раздался слабый, но тем не менее всеми услышанный голос.
— Вас?.. Вас?.. — с усилием спрашивал кто-то, не получая ответа.
В доме притихли, напрягли слух, стало слышно, как посапывает уснувшая Лена.
— Чего-то узнать хотят, — прошептал Костька, лучше всех понимавший немецкий, — надо выйти, а то…
Женщины колебались. Главное слово было за Нюрочкой, у Ксении ныла воспалившаяся рана, и она, ничего не умея решить, только поддакивала.
— Ладно, — решилась Нюрочка, — попробую ставню дворовую отодвинуть.
Но дело это оказалось невозможным: ставни открывались снаружи. Пришлось согласиться с ребятами, пустить их на разведку. Костька впереди, Вовка следом — направились они к боковой двери, ведущей во двор. Приоткрыв ее, Костыка увидел в картофельной ботве немца, уставившего на него красные, широко открытые глаза. Немец был ранен, он лежал, опираясь локтем на заросшую ботвой грядку, и протягивал свободную руку к Костьке…
— Вассер!.. Вассер!.. — прохрипел он и, приоткрыв окровавленный рот, несколько раз коснулся губ пальцами.
Солдат заполз с улицы, от палисадника к картофельным грядкам, что с весны завела Нюрочка, вел хорошо видимый след, будто что-то проволокли. На этой вытертой дорожке темнели подсыхающие пятна крови.
— Вассер!.. — опять еле выдохнул немец и потянулся к валявшемуся рядом автомату.
На спине под рубашкой прошел холодок, Костька, не отрывая глаз от руки солдата, поспешно кивнул. Рядом в самое ухо задышал Вовка, — оба отчего-то стояли на четвереньках. Однако солдат не тронул автомата: смахнув с него пропитанные кровью петли бинтов, он зацепился пальцами за ворот френча и попробовал сказать громче:
— Вассер!.. Битте…
Костька опять кивнул и сказал — получилось у него тоже хрипло и через силу:
— Айн момент… Вассер… Айн момент!..
Он подался назад и встал на ноги и тут опять услыхал выстрелы в городе, а вслед за этим взрывы.
В горнице быстро посовещались, выходило, что напоить неподвижного немца все-таки надо. Воду понесла Нюрочка, за нею двинулись ребята. Подобрались к солдату, согнувшись в три погибели, у того — огонь в сумасшедших глазах.