Через Грязные ворота к разбитой избе побежал кто-то из городковских, откуда-то выполз грузовик с солдатами в кузове. Немцы в машине громко переговаривались и, подскакивая на ухабах, держась за высокие борта, не отводили глаз от далекого неба, откуда все глуше и реже доносились короткие потрескивания выстрелов.
— Один все-таки ушел!.. Все-таки ушел!..
Голоса ребят отзывались той же болью, что захватила и сердце Ксении, она переступила нетвердыми ногами, поглядела вниз на кричавшую что-то Нюрочку. Услыхала наконец:
— Упал, а, Ксень? Упал?!
Спрашивала, будто не видала и не слыхала ничего.
— Упал…
Ребята скатились с крыши и пустились к пролому в ограде, помчались за всеми глядеть обломки и что осталось от человека. А ей было не под силу, хотя душа и рвалась удостовериться: господи, а может, чудо? а вдруг жив?.. Успела лишь крикнуть вдогонку:
— Не суйтеся! Не лезьте там!..
И Нюрочка что-то прокричала своим девчонкам, они тоже схватились бежать вслед за всеми.
А ребята летели на крыльях надежды.
Костька еще на крыше выпалил:
— А если это Гаврутов, дядя Игорь?..
Вовка сразу даже слов не нашел, чтоб ответить, но с ним тут тоже вроде что-то произошло: он побледнел и впился глазами в атакуемый «мессером» ястребок.
Теперь, на бегу, каждым словом, даже вроде бы отрицавшим эту и без того кажущуюся невероятной вещь, они прибавляли огня сомнению и нетерпению узнать, кто разбился в самолете.
— Или дядя Коля Недоманский, а?
— Дядя Коля?!!
— А чего? Они же знают город, они тут летали… Они могли как разведчики…
— Может, сразу двое?
— А что ты думаешь…
— Ведущий и ведомый?
— Ну. Один другого и прикрывал. Ты видел, как второй все время старался уйти выше?
— Ага…
— Сверху потому что все видно.
— Может, у них патроны кончились?..
— Скорей всего. А то бы они им дали!..
За домом с обрезанными стропилами, в конце усадебного огорода, они увидели перевернутый самолет — от него веяло теплым масляным испарением. Что-то похрустывало еще внутри его изломанного тела… На смятом крыле, кровным криком надрывая сердце, остывала живая красная звезда…
Немцы, очевидно опасаясь взрыва, пока не подходили к самолету, оглядывали его со стороны, в том, что летчик погиб, сомнений не было. Сбежавшихся людей близко не подпускали. Однако чуть позже солдаты подали им знак подойти и с их помощью извлекли из. кабины тело пилота. Найденное при нем оружие, планшет и документы, лежавшие в нагрудном кармане комбинезона, забрали с собой, останки разрешили захоронить.
Лицо летчика было разбито до такой степени, что никаких черт его определить было невозможно. Кто-то из женщин, копавших ему могилу за тополиной аллейкой в конце улицы, завел было речь об имени: надо, дескать, было попросить у немцев документы да прочитать, откуда этот лейтенант и как его при жизни звали, но было уже поздно, — машина с ними давно уехала. На поперечине креста укрепили кусок блестящей обшивки с крыла и так и написали: «Неизвестный лейтенант».