Ее отец называл бы ее слабой.
Мать называла ее аморальной.
Джейсон называл ее коварной.
Только один человек видел в ней что-то хорошее. Фелан.
Ей хотелось верить Фелану, когда он сказал, что она хороший человек, но Эйсли знала страшную правду. Она была злом, и та часть души, которая у нее оставалась, была обречена на ад.
Был один небольшой шанс сделать что-то хорошее, и она собиралась воспользоваться им и сделать все, чтобы убедиться, что Джейсон никогда не навредит другому человеку, ни в этой жизни, ни в следующей.
Что-то упало на ее руку. Эйсли провела руками по лицу и почувствовал влагу от слез.
— Черт бы тебя побрал, Фелан, — сказала она. — Ты заставил меня плакать.
Слезы — или другое проявление эмоций — были невозможны в компании Джейсона. Это было признаком слабости, и ей, как Драу, любые эмоции были запрещены.
Так долго она прятала эмоции в себе. Эйсли боялась того дня, когда признается во всем, потому что это было сродни самоуничтожению.
Она сдвинула широкий кожаный браслет, который носила на правой руке. Он прятал двухдюймовый шрам на внутренней стороне запястья от церемонии посвящения в Драу. Ее часы прятали шрам на левом запястье.
Ей потребуется некоторая сноровка, чтобы прятать шрамы от Фелана, но он заслужил услышать правду от нее.
По крайней мере, у нее не было больше “Поцелуя дьявола”. Драу носили на шее небольшие серебряные флаконы, наполненные несколькими каплями крови, это было единственное, что она отказалась делать.
Джейсон не понимал этого, но и не заставлял. Эйсли ненавидела “Поцелуй дьявола” сильнее, чем шрамы на ее запястьях.
Она могла соврать о шрамах. О “Поцелуе дьявола” — нет.
Эйсли повернулась на пятках и, схватив рюкзак с вещами, пошла по маленькому коридору, пока не нашла ванную комнату. Большая ванна с лапами животного стояла напротив широкого окна с видом на лес.
Она, не теряя времени, включила воду, чтобы наполнить ванну. Хорошая ванна могла смыть, грозящие пролиться, слезы. По крайней мере, она надеялась на это.
Глава 11
Харон бросил телефон на диван, шагая к высоким, от пола до потолка, окнам верхнего этажа его дома.
— Плохие новости? — спросила Лаура, оторвавшись от книги.
Харон засунул руки в передние карманы брюк и резко выдохнул.
— Он не отвечает на чертовы звонки.
Лаура отложила свою книгу и поднялась с дивана. Она прошла босиком к мужу и обняла его за талию со спины.
Она поднялась на цыпочки и шепнула ему на ухо:
— Может, он занят. Ты же знаешь, какой он ловелас.
— Он отвечает, Лаура. Он всегда отвечает.
— За исключением тех случаев, когда он не может, — напомнила она ему. — Если бы он был в беде, он бы сообщил.