— Мне лично без разницы, как вы понимаете, — ответил призрак, — так что, ежели Михаил Юрьевич не возражает…
— А хрен ли нам разницы, милостивые государи мои? — откликнулся Михаил Юрьевич, не менее коротко стриженый круглолицый коротыш с тонкими усиками. — Александр Сергеевич, душа моя, прошу, располагайтесь!
Он распластал на бетоне толстую газету — рекламную, судя по яркости картинок. Помянутый уселся, аккуратно выставив бутылки на плиту. Примостив рядом свою часть емкостей, усач пристроился на другой угол.
— М-мать! — проворчал Александр Сергеевич. — Стаканы забыли! Козьма, сходи, что ли?
Призрак, кивнув, развернулся и уплыл обратно к ларьку.
— Во! — отметил Гарик, невежливо тыча когтистым пальцем в сторону мужиков. — Живут же люди! А у нас — сплошная работа, чтоб её…
— Кому-то работать, кому-то и отдыхать. Эти, кстати, уже… наотдыхались, — меланхолично отметил Семён, переводя взгляд с мужиков на порхающего в тусклом свете фонаря снежного мотылька. Беззаботное насекомое могло ничего не опасаться — последние лапландские кочующие пауки ушли на Север ещё пару недель назад. Или, если быть точным, почти ничего. — Зато ты летать можешь.
— Это да. — Сосед опять пошевелил чем-то невидимым. — Летать — это, конечно, неплохо. Даже очень. А работать… Разве это — работа для меня? Ты ж понимаешь, Семён! — Он энергично потряс стиснутой в кулак передней лапой. — Дай сигарету.
— На, — сказал Семён бесцветным голосом, подбросив вверх ту, что держал в руках. Гарик поймал сигарету на лету, повертел перед глазами и сунул в пасть, моментально окутавшись облаком дыма.
— Я ещё и не такое могу! — горделиво заявил Гарик и неожиданно сменил тему. — Не, ну ты посмотри вокруг! Романтика, блин, какая! Красота вокруг! Ночь, улица, фонарь… — Он очертил мироздание широким жестом когтя.
— Аптека, — съязвил Семён.
— Какая, нафиг, аптека? Где ты тут аптеку увидел? В «Доме на набережной» ближайшая, кажется. Или за каналом, если напрямик лететь? Не помню…
— Это не я. Это Блок. Поэт такой. Известный.
— Не знаю такого.
— А что ты вообще знаешь? Ни в школе толком не учился, ни рекламы по ящику не смотрел… — пробормотал Семён, по-прежнему не отрывая взгляда от мотылька, порхающего уже над самым горлышком бутылки, валяющейся возле храпящего душили.
— Да ну её, эту школу! Уроки учи, за партой сиди, курить не смей… Что мне там вообще делать? — искренне возмутился Гарик. — У меня ж память эйдетическая, один раз гляну в книгу…
— И увидишь фигу. Луиша Фигу, — прервал Семён. — Всё это я уже не раз слышал: «Я то, я сё…» Грамотей ты у нас тот ещё. Как нынешний президент… одной американской страны. А скажи-ка мне, кстати, образованный друг мой Игорь Святославич… Ты хоть в курсе, как этого президента звать вообще, а?