Я сидел в кустах и все это слушал. Что хоть, думаю, за банда, когда обычные вроде мужики, деревенские. Даже поп средь них. Дотемна в кустах и просидел… А как стемнело, я, начить…
Маша во все глаза смотрела на Митю. У того лицо стало каменное.
– Где это место, дед? Показывай!
– Да ты сдурел, что ли, парень? Не вздумай хоть! Кто ж ночью к мертвецам…
– Показывай! – заорал Митя.
– Дак вон за той горкой. Недалече. Тама сразу овраг.
Кирька развернул лошадь, дед спрыгнул, сгреб свой скарб и торопливо засеменил прочь.
Маша в темноте нашла руку Мити. Он сжимал кулаки так, что Маша почувствовала – он и сам сейчас как этот кулак, весь сжат и напряжен. Лошадь довезла их до горки и встала как вкопанная. Как Кирька ни старался, не смог заставить ее сдвинуться с места.
Митя достал фонарь, топорик, веревку. Не говоря ни слова, шагнул в сторону оврага. Маша догнала его и пошла рядом. Они приблизились к краю оврага и заглянули вниз. Тела были набросаны в беспорядке. Свет керосинового фонаря выхватывал из тьмы чьи-то лапти, руки, головы. Наконец Маша увидела среди этого нагромождения черную рясу.
– Свети мне отсюда, – сказал парень и стал спускаться вниз.
Перешагивая через чьи-то головы, наступая на безжизненные тела, Митя добрался до черной рясы. Наконец ему удалось освободить, вытащить наружу голову священника. Сомнений не оставалось. Маша узнала наполовину седую, клинышком, бороду отца Федора. Плечи Мити крупно вздрагивали. Маша сверху видела, что рубаха на спине парня промокла, хотя было прохладно. Он потащил тело к низкому краю оврага. Там его уже ожидала Маша.
Тело отца Федора уложили на траве.
– Побудь здесь, я сейчас.
Митя вернулся к телеге. Что-то сказал Кирьке. Маша увидела, как вдвоем они развернули упирающееся животное. Как Кирька тихонько направил лошадь назад по дороге, а Митя напрямик пошел в лес. Он широко шагал, низко наклоня голову, и было в этой позе что-то суровое, что-то такое новое, чего она не знала прежде в Мите.
Парень шагнул в лес, а Маша осталась возле тела. Рядом был овраг, наполненный убитыми мужиками. Где-то совсем близко гортанно и протяжно прокричала ночная птица. Маша вздрогнула. Она начала читать молитвы, все, какие помнила с детства. Она старалась не думать о том, что души убитых сейчас здесь и, вероятно, видят ее. Неуспокоенные, непогребенные, неотпетые… Ужас плотно окружал ее со всех сторон. Она прибавила огонек в фонаре, но это мало помогло. Она дрожала, пока не услышала хруст веток со стороны леса. Увидела Митю, и страх отступил.
Парень тащил из леса большую охапку елового лапника. Вместе они уложили на нее отца Федора. Митя ремнем скрепил верхние ветки, сделал петлю, в которую просунул ладонь. Он проделывал все это, закусив нижнюю губу, – решительный и бледный.