– Ба! Какие люди! Гля, да у нас тут поп шаманит!
И, скрутившись пружиной, Шнурок подпрыгнул и оказался напротив стоявшего на коленях бородатого арестанта, тихо шевелящего губами. Как мог священник оказаться в одной партии со шпаной? Единственный чужеродный элемент в этой серой массе, он немедленно привлек внимание уголовников – проснулись даже те, кто крепко спал. Посыпались шуточки про опиум, про непорочное зачатие и прочая, прочая.
Священник, углубленную молитву которого так бесцеремонно прервали, перекрестился, поднялся с колен и тут же оказался в центре внимания.
– А пущай он споет нам, – предложил кто-то. – Попы поют зычно.
– Нет, поп, ты лучше спляши. Уважь пацанов, устали.
– Барыню! – подхватила шпана, обрадованная нежданным развлечением.
– Барыню! – подхватили несколько голосов с разных углов темного сарая. – А мы тебе, дед, подпоем!
И кто-то завел мотив. Шнурок начал притопывать, толкнув батюшку несильно в грудь, как бы подбадривая, поощряя не стесняться, дескать, все свои.
Батюшка отвел руку Шнурка и сказал негромко, но твердо:
– Ни плясать, ни петь я не стану. А вам спать пора, завтра трудный день предстоит.
– Да ладно, Шаман, уважь публику, – бросил кто-то из уголовных авторитетов, греющихся у догорающего костра.
Но священник будто не услышал обращенных к нему слов. Повернулся и двинулся в свой угол, аккуратно обходя лежащих.
– Ты, однако, поп, борзеешь… Я же тебя щас урою…
Длинный худой Шнурок под улюлюканье шпаны нехорошо усмехнулся и покачал головой. Мол, все видели – я, мол, давал попу шанс одуматься.
– Пугать меня не надо, – спокойно возразил священник, устраивая под голову тощий дорожный сидор. – Думаешь, меня не били? Следователь на допросах бил, и надзиратели в лагере били. Всякое было. Но против совести я, сынок, давно ничего не делаю и тебе не советую. Ни под чью дудку не плясал и плясать не буду, Алексей.
– Чего? – обалдел Шнурок, оглядываясь. – Ты откуда мое имя знаешь, поп? Я его сам уж забывать стал! Мужики, да попик-то у нас засланный!
И противный голос извивающегося Шнурка снова сорвался на визг.
– Алексей – Божий человек, – повторил священник и улыбнулся, по-доброму взглянув на взвинчивающего себя Шнурка. – Сына моего так звали, покойного. Хорошее имя.
Уголовники с интересом посмеивались, наблюдая, чем закончится перепалка карманника с попом.
– Провидец, бля! – не мог успокоиться Шнурок. – Ну-к, поближе погляжу…
Но до цели карманник не добрался, его остановил окрик уголовника по кличке Ухват, которого Шнурок знал и, не без основания, боялся.
Вмешательство Ухвата лишило шпану развлечения, но прекословить не стали, поскольку знали – за Ухватом столько мокрых дел, что только малой части, которую раскопал следователь, хватило на пожизненный срок.