Ночь, обволакивая женщину, заставляла испытывать страх, ни на что из пережитого не похожий. И Августина ждала утра.
Но и утро не принесло покоя. Целый день она бродила сама не своя, перекладывая предметы. То выходила во двор, то возвращалась, чтобы вновь наткнуться взглядом на вещи Алексея – портупею, чайную чашку из любимского дома, картину Ивана, на которой Троицкий ансамбль и сторожка на берегу Учи.
Вещи эти, казалось, наблюдали за передвижениями Августины и все понимали. К тому же Эмили бросала тревожные взгляды и несколько раз пыталась подступиться с расспросами. Ася уклонялась от разговоров, но от этого не становилось легче.
Все, что было сейчас вокруг нее, сегодняшнее время каким-то образом отодвинулись. Словно она сама, та, прежняя, вчерашняя влюбленная гимназистка, выплыла из прошлого. Она требовала свое – свою страсть, не прожитую в полную силу, неисполненные желания, оправдание всех страданий, пережитых после. Она была моложе, сильнее и безрассуднее Аси теперешней. И с ней было не совладать.
К вечеру ее состояние стало невыносимым. Единственное место, которое, как она надеялась, могло внести какую-то ясность, это могила сына, и она отправилась туда.
Знойный вечер не принес прохлады. Воздух был тяжел и густ, солнце плавилось, лениво подползая к своей западной гавани.
Здесь, в Бухаре, ночь наступала всегда неожиданно. Вечер кажется бесконечным, но впечатление это обманчиво – ночь подстерегает его у края неба и обрушивается, вмиг захватывая в свои объятия всю округу целиком.
Ася знала это, но продолжала сидеть на могилке сына, как на единственном острове спасения для себя. Это место избавляло ее от необходимости выбора, и зыбкая надежда избежать его существовала для нее только здесь.
Но она ошибалась.
– Августина!
Лев появился из-за деревьев. В этот момент, как занавес, на Бухару упала искристая ночь. Он подошел к ней, взял за руки. Мгновенно по рукам побежали невидимые потоки, кровь застучала в животе и в висках.
– Я знал, что ты придешь сюда. Пойдем.
Прежде чем она ответила, его губы нашли ее рот. Звезды закружились над головой вместе с черными силуэтами деревьев.
– Все будет хорошо, пойдем, – тихо повторял он, увлекая ее за собой. Она двигалась как во сне – не видя дороги, не различая иных звуков, кроме стука собственного сердца.
Они отошли довольно далеко от кладбища, когда со стороны воинской части до них донесся стук копыт. Это был одинокий всадник, и он торопился.
Ася остановилась.
Лев тянул ее за руку.
– Пойдем, нам нужно торопиться.
– Это Федулов, – сказала Ася, безошибочно узнав красноармейца по белой курчавой голове, мелькающей меж деревьев.