– Ясно.
Зорин выбрался на воздух, сел у костра. Ася обработала тело больной самогоном.
Когда Ася вышла, он сидел неподвижно, то ли глядя в костер, то ли не видя перед собой ничего. Сосны шумели в вышине, разлапистые ели казались черными суровыми стражниками.
– Подойдите, – приказал он.
Ася подошла и села на бревно напротив Зорина.
– Поговорите со мной.
– О чем же пленник может говорить со своим тюремщиком?
– Не иронизируйте. Мы все сейчас пленники и тюремщики. Разница невелика. Сегодня мы убиваем, завтра нас убивают…
Зорин криво усмехнулся, и Ася заподозрила, что он пьян.
– А вы не убивайте.
– Не получится. Разве вы сами не видите – иначе нельзя! Они отобрали мой дом – память о родителях, детстве. Они отобрали у меня все права. Я бесправен, милейшая! Даже если я смирюсь, стану жить, как они придумали, они не оставят меня в покое!
Ася вспомнила, как уводили на рассвете Владимира, и промолчала.
– Может быть, вы, женщина, знаете, как надо жить? Подскажите мне! Я, Анатоль Зорин, дворянин и офицер, не знаю.
– Я тоже не знаю, – призналась Ася.
– Вот! – подхватил Зорин. – Все мы несемся по воле волн, а корабль наш разбит в щепки. Кто ваш муж?
– Как и вы, офицер. Поручик.
– В самом деле? И на чьей же он теперь стороне?
– Я не знаю. Мы не виделись больше двух лет.
– Любите?
Ася ответила не сразу. Затем призналась:
– Я любила другого человека. А замуж вышла без любви.
– А что же ваш другой человек?
– Жизнь развела. Я ничего о нем не знаю. Неужели вам это интересно?
– Ах, женщины… Пасть на поле брани, зная, что жена не любит тебя… Да знаете ли вы, что это такое? Стоять лицом к смерти и знать, что любимая женщина не зарыдает от того, что тебя больше нет…
– Но разве же в моей власти полюбить?
– В вашей! Конечно же, в вашей! – горячо возразил Зорин. – Обещайте мне, когда вы встретитесь, то научитесь любить его, как он любит вас!
Ася поняла, что чем-то, не нарочно, задела его за живое.
– Если, конечно, вы оставите мне эту возможность, – усмехнулась она.
– Идите спать, – сказал Зорин, поднимаясь. – Вон в том шалаше вам будет удобно. И возьмите самогон.
Он толкнул в ее сторону бутыль, плотно закупоренную пробкой. Ася быстро испуганно взглянула на него.
– Оботритесь сами-то, чтобы не заразиться.
Ася забралась в пустой шалаш, где на землю был брошен ворох душистой сухой травы.
Сделала, как велел Зорин, – тщательно обтерлась вонючим самогоном.
Долго сидела, глядя в проем на догорающий костер, – боялась ложиться. Мужики, охраняющие лагерь, и сам Зорин не внушали ей доверия. Одна, беззащитная перед чужой волей, пленница, рядом с тифозной заразой, Ася вновь чувствовала рядом с собой дыхание смерти. Воздух летнего леса, сырой и ароматный, был пропитан опасностью. Ухающий в вышине филин усиливал это ощущение. Мороз пробегал по спине, когда хруст ветки или шорох мыши в траве вклинивались в равномерный шум леса. Только под утро, вконец истерзанная страхом, Ася сумела забыться сном, но вскоре проснулась от утреннего холода.