В моем сердце врачи обнаружили жидкость, суставы были воспалены, а соединительные ткани безостановочно разлагались.
Из Боткинской я попала в другую больницу, а потом и в Московский институт ревматологии, где меня уже смотрели профессора мирового уровня. Но что самое странное, никто не мог поставить мне точный диагноз, меня показывали студентам, кормили самыми страшными таблетками, от которых уже может ничего не восстановиться, а я ненадолго вставала и опять теряла возможность ходить. И не только ходить – даже любое движение телом, вплоть до движения пальцем, доставляло мне невыносимую боль. Она была настолько невыносима, что порой мне казалось, что я уже нахожусь в аду.
Так прошло полгода, меня выписали как безнадежную и передали моей подруге, которая за мной ухаживала. Врачи ей сказали, за моей спиной, что, скорее всего, я не проживу и года. Мне это сказать они так и не решились.
Когда меня привезли в квартиру и положили на кровать, по которой я могла немного ползать, моя подруга села рядом и объяснила мне без обиняков, что со мной должно произойти в ближайшем будущем.
Она была тоже врач, она обрисовала состояние моего тела и сказала мне, что я обязательно умру и ничто меня уже не в состоянии спасти.
И этим она меня спасла! (Это пример того, что врачам нельзя скрывать правду). Потому что я подумала: «Если я умру, то ничего уже не поделаешь, но я должна сделать все возможное за этот короткий срок. Я должна попытаться изменить работу своего ума, потому что моя болезнь – это признак того, что я попаду после смерти в ад. Потому что болезни, которые протекают с болью, порождены накопленной кармой ада. И я должна по возможности выполнить свою работу, чтобы от моей жизни осталась какая-то польза».
Я принялась изо всех сил совершать духовную практику и даже отвечать на письма, которые скопились в большом мешке за время, проведенное мной в больницах.
Делать практику мне порекомендовал один йогин, который пришел навестить меня еще в больнице. Но тогда я только отмахнулась от этого совета и сконцентрировалась на боли, которую испытывала. В той ситуации мне было смешно заниматься какими-то медитациями. Но когда я узнала, что умру, мне ничего не оставалось, как испытать последнее средство, даже если оно не внушает никакой надежды на успех. Если моя болезнь была вызвана ненавистью, а это было именно так, то, чтобы ее преодолеть, надо было изменить работу своего ума – то есть применить противоядие.
Кое-как, приподнимаясь на кровати и опираясь на подушку, я по много раз в день желала людям счастья, сострадала им, хвалила за успехи и думала, что мои страдания – это то, что я именно заслужила и не стоит на них обращать особого внимания. Это была медитация из садханы Авалокитешвары, буддийского божества сострадания. Но из-за сильнейших болей я не могла медитировать, я просто много раз зачитывала вслух написанный текст.