— Э, Шарип! — крикнул Афзалиев. — Сам пришел, а почему не всех своих гостей привел? Разве у нас мало места и мы бедны на угощение?
— Они устали, отдыхают, — ответил Ишхаев.
— Тогда я не обижаюсь, — согласился Афзалиев. — Ты хороший хозяин, гостя нужно так угостить, чтобы он не встал с места, — и сам принялся угощать изыскателей только что принесенным жирным рассыпчатым пловом. В земле, в обложенной раскаленными камнями яме, доходило главное блюдо — печенный в собственном соку баран.
Ибадулла обернулся на голос Ишхаева и заметил его соседа. Он где-то видел это лицо… Вспомнить не удалось. Слишком многих людей видел Ибадулла за последние четыре месяца, слишком много было новых впечатлений.
Скучные лысые горы теснятся к долине, где пристроились Дуаб и Чешма. Очертания их мягкие, закругленные; камень сглажен, в редких местах, где склоны покруче, торчат белые и серые скалы. Лесов нет, встречаются лишь низкие поросли кустов шиповника и боярышника.
Весной горы зеленые, кусты стоят в белых и голубых ароматных цветах, оплетены вьюнком, который закрывает к ночи свои нежные колокольчики. Растения спешат. Проходит один месяц, и все смазывается коричнево-бурым и серым однообразием увядания. Так будет до первых осенних дождей, когда ненадолго оживет замершая в летнем зное скромная жизнь.
Как челнок ткацкого станка, ходил самолет над долиной и горами. Машина летала выше и ниже, меняла направления. Точно устав, самолет опускался на ровную степь ниже кишлака, пополнял запас бензина и вновь начинал свою однообразную, настойчивую работу.
С высоты рельеф земной поверхности кажется другим, чем с уровня земли. Иначе ложатся тени, по-иному улавливаются и общий вид и его особенности. Направления ветров, их силу и постоянство советские исследователи Средней Азии прочли с самолетов на барханных песках. С самолета изучавшие пустыню нашли остатки некоторых древнейших городов. С воздуха можно было угадать и следы геологических потрясений, погубивших реку, вытекавшую из долины тысячу лет назад.
Под самолетом земля раскачивалась, поворачивалась, ходила кругами. Вначале Ибадулла терялся, будто самолет все время оказывался над новым, еще невиданным местом. Потом он начал запоминать складки, неровности, узнавал их, как черты лица знакомого человека. Осваивались глаза, все сильнее и ярче творило воображение. Ефимов уже видел, как создавался рельеф этой земли.
Когда самолет шел с юга, Ефимов несся вместе с волной. Изгибаясь складками, она катилась, переливая землю, как воду, и гнала ее к северу. Там, далеко, видимые только с самолета, сверкали вершины горных цепей.