меня насмешливым и изумлённым взглядом.
Забавно. Она как бы хочет сказать мне: «Эй, тётя, ну почему ты не понимаешь
таких очевидных вещей?»
Мистер Молчун никогда, - она выделяет это слово и качает указательным
пальцем, - никогда не заговорит.
Я разыгрываю удивление в чистом виде:
Правда?! Я запомню это, и мне очень жаль, что я не услышу голос Молчуна.
Я вздыхаю, прикрыв глаза, и свожу брови вместе. Диана с интересом
наблюдает за моей реакцией на её умозаключение, а потом она спрашивает
меня, усевшись на стуле более удобно:
А как ты думаешь, какой у него голос бы был?
Если бы он мог говорить? – уточняю я, прищурившись.
Да-да! – восклицает девочка, прижимая игрушку к себе крепче.
Я с заговорщицким видом подзываю Диану к себе пальцем, и когда она
подскакивает ко мне, подставляя ушко, я шепчу, чтобы никто больше не
услышал:
У него бы был голос, как у Винни из Диснеевского мультика.
Я отстраняюсь теперь, чтобы увидеть, как смотрит на мою идею Диана, но она
растеряно оглядывает меня и даже немного печально.
Что такое? – спрашиваю я, пока она хлопает длинными тёмными ресницами. -
Ты не смотрела этот мультфильм? Вини-Пух и все-все-все? Дом на Пуховой
опушке?
В ответ Диана ритмично качает головой, опровергая мои предположения.
Я молчу лишь некоторое время, но спустя две минуты игры в гляделки, я и
поднимаю руку и треплю нежно руку маленькой девочки. Её взгляд полон
доверия. Мне страшно, что я могу подвести её. И я не знаю, почему среди
стольких детей, которым нам «презентовали», я так прониклась именно
Дианой. Я не знаю, что с ней случилась и какова её история, но я не могу и не
хочу уходить от неё.
Ты хочешь спросить сейчас, почему я оказалась здесь и как так произошло? –
Диана спрашивает вполне откровенно и наивно.
Мой рот открывается ошеломлённо. Диана присаживается обратно,
откладывает мистера Молчуна и складывает одну руку поверх другой.
Все взрослые спрашивают меня об этом. Они общаются со мной и говорят, что,
может быть, заберут меня с собой.
Я сглатываю от внезапной боли, растекающейся у меня по горлу и попадая
прямо жгучей жидкостью мне в сердце.
Но потом они забирают другого ребёнка.
Этой девочке четыре года, но размышляет она так, словно ей намного больше.
Словно, она уже взрослая и всё понимает. Понимает, какими могут быть
взрослые люди. Осознаёт, что ей никто ничего не должен. Хотя, весь этот
грёбанный мир обязан защищать её и беречь, как и остальных детей.