Караванов хрюкнул, забыв про свои страдания.
— После этого даже пить расхотелось, — грустно заключила Лида. — И синяк на лбу пришлось неделю пудрить… А у тебя, Борька, ерунда, подумаешь, бровь рассек.
Пришлось предупредить словоохотливых коллег, что здесь не «Смехопанорама» — и Глеб первым просочился за двери. В этой части объекта царила полная разруха. Вместо оружейной штольни, они попали в один из ремонтных цехов, расположенных на правом «побережье». Из мглы вырисовывались разинутые пасти канализационных люков, бетонные наплывы в полу, на которых размещались остатки станочного оборудования. Ржавые корпуса токарных, фрезерных, расточных, сверлильных станков, слесарных гильотин — из них удалили всю начинку, а у многих даже оторвали обшивку. Все это смотрелось как-то дико, апокалиптично. Особую прелесть картине придавали свисающие с потолка обрывки проводов и проржавевшие трубы, под которыми явно не стоило ходить. Спецназовцы маневрировали между станками, обогнули круглую станину, напоминающую гигантскую плаху, над которой завис покореженный козловой кран…
Возвращаться назад было глупо — здесь явно имелся проход в оружейную штольню. В правой части цеха зиял провал — паттерна метровой ширины. Она вывела на узкую металлическую лестницу. Десять ступеней вниз, узкий бетонный мешок, от которого убегал в неизвестность очередной коридор. Странно, что эту лестницу не разобрали. Впрочем, пытались отодрать одну из ступеней, не вышло, о рваный край запнулся Караванов и с ускорением и глухим высказыванием по матушке полетел в дыру.
— И наслал на него Господь десять казней египетских, — беззлобно ухмыльнулась Лида, заблаговременно перепрыгивая через клятую ступень.
— Да, не мой сегодня день, — обнаружил Борька, вырисовываясь из темноты с убитым видом и потирая ушибленное плечо. — Ладно, командир, не смотри на меня, будто я разбил бутылку твоего «Хеннесси». Лучше оцени — я сегодня впитываю все неприятности, которые могли бы достаться вам с Лидунькой.
Спецназовцы застыли, погасив фонари. В этой части подземного мира царила другая тишина — не такая, как в штольне, — глухая, спертая, утробная. И в этой тишине неподалеку капала вода, разбиваясь о каменную подошву.
— Вы, конечно, можете не прислушиваться к моему мнению, а заодно посмеяться над пресловутой женской интуицией, дорогие мужчины… — как-то заковыристо начала Лида, — но когда мы шли по цеху, у меня было просто дикое ощущение, что за нами кто-то наблюдает и крадется. Затылок просто взмок, если вы понимаете, о чем я…
Мужчины помалкивали. Могли бы отшутиться, но устами женщины, как говорится… По глухому сопению Караванова можно было догадаться, о чем он думает. Майора спецназа охватывало то же гадкое чувство. Он что-то ощущал — но было ли это ощущение нависшей над ними опасности? Он сомневался, что злоумышленники, промышляющие на заброшенной базе, станут за ними красться. Сыграют общий сбор, откроют огонь, перебьют к чертовой матери. Хотя кто их знает, честно говоря…