Она достала из серванта бутылку коньяка, рюмки, поставила на стол. Пока Николай Васильевич откупоривал бутылку, Вероника позаботилась о закуске: разложила в салатницы салат из овощей, в тарелки – жареный картофель со свининой.
– И когда это ты только успела, – похвалил ее генерал. – Я настроился на сухомятку, а ты такой прекрасный закусон приготовила.
– Стараюсь, чтобы не отощал соломенный холостяк. Значит, твоя благоверная категорично отказывается от тебя?
– Еще бы. Она нашла более богатую, более перспективную партию.
– Вот даже как. И кого?
– А ты не догадываешься? Разве Олег не давал тебе газеты с панегириком о себе?
– Давал. – Вероника по-детски сунула палец в рот, глянула на него испытующе. – Выходит, Белоусова Татьяна твоя жена?
Он кивнул.
– Я еще подумала об этой журналистке. Уж слишком сладострастно написано, не обошлось, наверно, без постели.
– Ты не ошиблась. К счастью, я считаю себя не внакладе. Давай за это выпьем.
– Нарочно не придумаешь, – осушив рюмку, рассмеялась Вероника. – О нашей связи Олег, по-моему, догадывается, а скорее всего, ему доложили. Но он и намека не подает. Ты прав, он эгоистичен, злопамятен и мстителен, еще припомнит нам наши прегрешения. Однако сейчас ему не до этого. Главное – Москва, и он ни перед чем не остановится, чтобы взойти на кремлевский пьедестал. Не вздумай мешать ему. Ты знаешь, как он поступил с твоими предшественниками. И только за то, что они не стали танцевать под его дудку. Учти и другое – Олег неплохой организатор. – Пытливо глянула в глаза Николая Васильевича. – Хорошо познакомился с его окружением? Так называемой элитой, олигархами, банкирами, дельцами всех мастей – такими же лицемерами и негодяями, как он. Миллиардами ворочают, в рулетку миллионы проигрывают, а крестьяне, пенсионеры сухую корку грызут беззубым ртом. Пыталась я вразумить своего нареченного, так он посмеялся надо мной, сказал, что те времена, когда легковерные ждали прихода коммунизма, равенства и братства, давно прошли. И это вчерашний коммунист, глашатай свободы и равенства! – Она глубоко вздохнула, налила в рюмки коньяку и с жаждой, со злостью выпила. – Прости меня за такую грубую, обнаженную откровенность. Сама виновата – оказалась близорукой и легковерной.
– Ничего удивительного. Я знаю Олега с детства, учился с ним в одном классе. Потом довелось работать вместе, когда он стал партийным боссом, а я полицейским, потом он – губернатором, а я заместителем начальника УВД. Многое в его поведении, поступках не было для меня тайной. И то, как он шагал по служебной лестнице, какие использовал методы и рычаги, было очевидно. Мы часто спорили, пытались переубедить друг друга. Бесполезно. Каждый оставался при своем мнении. Теперь и вовсе его не переубедить. Что ж, он не одинок. Мораль: человек человеку друг, товарищ, брат давно растоптана и заменена другой – ЧЧВ: человек человеку волк. – И спохватился. – Что-то мы опять на невеселую тему скатились. Ты у меня! Я очень рад видеть тебя. Ты, как солнце, озарила мою холостяцкую келью.