Шадрин слушал, стараясь не выдать своего волнения. Сейчас он получал ответы на часть своих вопросов, но стоило ли верить этой женщине? Этот разговор мог быть частью дьявольского плана ее хозяев. Андрей Васильевич старался ничем не выдать своей заинтересованности, он смотрел на женщину равнодушным спокойным взглядом, как будто тема разговора его совсем не трогала.
— Я не знаю конечных целей этих экспериментов, но думаю, что проводятся они не для чистой науки, а для практического применения в самое ближайшее время. Возможно, для проведения террористических актов. С помощью определенных препаратов, вводимых определенным образом в организм человека, можно добиться полного подчинения воли подопытного. Можно заставить его совершить абсолютно любой поступок — убить, взорвать, все, что угодно. Человек при этом будет воспринимать данное ему задание как единственную и самую важную цель всей его жизни. Он совершит порученное во что бы то ни стало. А если при этом он еще и обладает опытом и подготовкой, как, например, у вас, Андрэ, то это очень страшное оружие в руках международных негодяев. Ведь во всем остальном закодированный человек ничем не будет отличаться от других людей. Он будет разговаривать, есть, пить, спать, извините, заниматься любовью с понравившейся ему женщиной. Но при всем при этом он будет продвигаться к своей тайной цели, тщательно скрывая ее от окружающих. Это будет его идеей фикс. Его нельзя будет остановить методами убеждения. Он не будет испытывать страха смерти, мук совести. Он ни под какими пытками не сможет выдать место и методику его подготовки. Предыдущие опыты были не совсем удачными. Раньше люди, подвергшиеся такому воздействию, вели себя как зомби, как роботы. Их можно было отличить от других людей по не совсем адекватному поведению. Кодировка часто давала сбои, и тогда срабатывал контрольный код на самоуничтожение. Кстати, этот код должен сработать как в случае захвата террориста спецслужбами, так и в случае успешного выполнения миссии, если остаешься при этом жив.
Шадрин с трудом сдерживался, чтобы не сморщиться от большого напряжения, которое он испытывал. Ему было еще трудновато думать, и он прилагал большие усилия, чтобы удерживать сознание в нужном русле. Возможно, что частично еще действовал тот самый код, о котором говорила Бернетт, запрещающий Шадрину думать о воздействии на его сознание и вспоминать свое прошлое. Но сейчас бороться с этими установками ему было уже гораздо легче, чем раньше. И чем больше Шадрин размышлял, тем проще ему было освобождаться от постороннего вмешательства в его волю и сознание.