— Так ковер и тятька нам купит. Мы попросимо, а он и купит… будем сидеть, пока до дыр не просидим. А азары…
Боярыня смолкла, пытаясь найти аргументу.
Я и решила сподмогчи. Не все столпом стоять.
— Он и на тебе жениться может, — сказала так, на Фросю с петушком глядючи. — Азарам можно.
— Да?
— Ага. Я буду первою женою. Ты второй. А третью мы ему сами выберем…
Любава зашипела и в дочерин локоток вцепилась, а ну как и вправду решит та за азарина второю женою идти.
— Не хочу быть второю! — заявила Фрося и ноженькою топнула.
— Будешь первой. А я…
— Единственною быть хочу! Чтоб только меня любил! Мама, скажи ей…
— Единственною не выйдет, у азар то не принято. Вон, у Киреева отца ныне пятеро жен, а еще девки всякие, которые на женской половине дворца живут…
— Мама! — От Фроськиного рева рынды подскочили и в бердыши свое вцепилися. — Мама, я не хочу…
— От и дело! Я ж тебе говорю, не надобен нам азарин… запрет тебя во дворце, в степях, а сам по бабам бегать станет… нет, у Егор Степаныча сынок вот есть… очень собою видный… ну прям царевич!
— На коне?
— А то как без коня…
Боярыня ко мне спиною повернулась, хоть бы спасибо сказала. А с другое стороны, на кой ляд мне ея благодарность, ежели в ней искренности ни на грошик малый?
Тьфу.
ГЛАВА 42
О новых старых знакомых
— Интересная ты девушка, — раздалось вдруг рядом, я аж подскочила.
Гляжу, стоит боярыня.
Ликом светла. В платье, хоть и богатом, зато без лишнего роскошества. И главное, что глядит на меня этак с усмешечкою.
А я на ее.
Признала.
Она ж тогда с Игнатом по рынку прогуливалась… и значится, матушка евоная, Ареева мачеха.
— Откуда же ты появилась такая…
— Из Барсуков, сударыня… — Хотела по имени назвать, да вспомнила, что имени ейного не ведаю. Но боярыня кивнула милостиво и повелела:
— Называй меня Ксенией Микитишной… Не желаешь ли прогуляться, Зослава?
— А можно?
Царицею ж сказано было, чтоб туточки их ждала, но Ксения Микитична только усмехнулася:
— Разве прогулки здесь запрещены? Проведи меня… покажи здесь все… как-никак мой сын в Акадэмии учится.
Сказала она это с немалою гордостью.
А я… не отказала. Уж не знаю, почему. По-за рядом с этою женщиною робела я, прям как давече перед царицей. И вышли мы из залы… дверь притворили.
— Игнат о тебе сказывал…
Она ступала неспешно, а я шла рядышком, не ведая, куда руки девать, да и то, с нею я себе представлялася большою да неуклюжей, неумелой. Как есть девка, в боярское платье выряженная.
— По нраву пришлась ты ему… весьма по нраву.
От же ж! И чего ей ответить? Иль отвечать не надобно, сама боярыня скажет, за какою надобностью беседы со мною беседовать стала. Навряд ли со скуки.