Мне ж подумалося, что хороша б я была в степях. Азарки-то, слыхивала, с конями ловко управляются, а я… я не азарка. На том и успокоюся… За околицу вышли шагом, а там уж по дороженьке и рысью коней пустили. Тряско было. Сижу. Седло о задницу бьется, коняшка пофыркивает да башкою лобастой трясет.
И думать бы о сурьезном.
О том, что дорога нас ждет тяжкая, что опасность впереди смертельная, а я только и могу — про седло и задницу, которая к столицам этак и вовсе сотрется аль станет пляскатой. Куда с такою задницею девке? И еще про то, что в седле я что куль с мешком держуся…
С тракту, худо-бедно ровного, свернула бабка, да прямиком на снежное гладкое поле, прихваченное морозиком. И тут уж мне вовсе не до мыслей стало. Одно в голове — удержаться бы.
Небось, некогда меня по сугробам ловить.
И вцепилася в конскую гриву клещом.
Колени стиснула, как Арей учил, а все одно, коник скачет, я култыхаюся…
— Полегче, — Арей своего мерина попридержал. — Этак ты коня задушишь. Просто почувствуй, как он движется, и ты за ним.
Легко ему говорить, вона, сел, что приклеенный.
Почувствуй… да я на бревне склизком себя этакой неуклюдой не чувствовала. А тут… а бревно-то в последние седмицы ходить стало. Поначалу-то с его все и сыпалися, любит у нас Архип Полуэктович супрызы устраивать, значится… но ничего, поплавали в прудку, в водице студеной, враз ловкости прибавилося. Оно ж главное так идти, чтоб ноженьку ставить аккуратней, чтоб ноженькою этою бревно не сдвинулося. А коль сдвинется, то и следом за ним.
А ежель подумать, то спина у коняшки поширше того бревна.
И стремена есть.
И я глаза прикрыла. Может, оно не самое разумное, когда летишь по заснеженному полю, да только конь и без меня видит, куды ему ступать. А я этакою макарой, которая медитация почти, глядишь, и приноровлюся…
Ох, и тяжкое это дело…
А Милослава сказывала, что есть за дальним морем земли, где водятся люди, которые наполовину кони. Я еще тогда подумала, что такого супруга зело сподручно в хозяйстве иметь. И вспашет, ежели надо, и покосит, и сенцо сам свезет… на ярмарку опять же заглядение ездить. Впряжешь такого в возок, и пущай волочет. Его ж и погонять не надо.
Правда, после задумалася, как его прокормить. Одное дело, ежели сеном, а другое, когда он, как и нашие мужики, кашу мясную есть, только конячьими мисами… но не о том ныне, об другом. Не быть мне кентаврою, хотя ж… чую, как дышит коняшка моя.
И как мышца его под седлом гуляеть.
И как сердце ухает… тяженько ему, небось. Идеть, в снег по самое брюхо проваливается, да выскаквает…