— На пару. Все время проигрывают. Леньку это бесит.
Атон ничего не сказал. Молчание затянулось — неуклюжее, неловкое. Никто из них не двигался.
Наконец он протянул ей руку, позволяя самой истолковать вложенный в этот жест смысл, и не уверенный, что он вообще есть.
— Ладно, — сказала Люба, приняв, казалось, какое-то решение. Она взяла его за руку и, опершись на нее, запрыгнула на подоконник. Ее крепкие бедра просвечивали сквозь юбку, вызывая в нем виноватое возбуждение.
— Подожди минуту, — сказала она и снова спрыгнула в комнату.
Неужели передумала? Разочарование чередовалось в нем с облегчением. Но через миг свет погас, и Люба вернулась.
— Пусть думают, будто я сплю.
Атон помог ей вылезти. Он обхватил ее обеими руками за талию, чуть выше бедер, и снял с высокого подоконника. Люба оказалась тяжелее, чем он думал, и они чуть не упали, когда ее ноги коснулись земли. Ростом она была с него.
Они прошли мимо свинарника и оказались на знакомой дорожке, по молчаливому согласию выбрав это направление. Голова у Атона шла кругом. Это казалось невероятным, но она была девушкой, в теле которой завязывалась женственность. Он всегда ей нравился, и теперь Люба решила выразить свою приязнь более непосредственно.
Они очутились рядом со старой землянкой. Кусты закрывали вход, но внутри, похоже, все оставалось по-прежнему. Атон залез первым, осторожно ощупывая в спустившейся темноте землю: здесь могли быть ящерицы. Отбросил несколько репейников.
Люба молча следовала за ним. Сейчас они немного поболтают, и она, как всегда, попробует приблизиться к нему, а он оттолкнет ее, а она встряхнет головой и хихикнет…
Она нашла в темноте его голову, повернула и прижалась губами к его губам. Он поднял руки, чтобы оттолкнуть ее, но они коснулись ее груди и отдернулись. Не прерывая поцелуя, она схватила его за рубаху и плотнее прижалась к нему.
Они прервали поцелуй, и она легла на спину очертания ее тела стали заметны по мере того, как глаза привыкали к темноте.
— Я думала, ты просто дразнился — раньше, — сказала она. — А сейчас ведь нет? То есть…
— Нет, — сказал Атон, не вполне уверенный, не издевается ли она над ним.
— Кажется, я всю жизнь ждала, чтобы ты это сделал. Наконец-то!
Имела ли она в виду поцелуй? Насколько было возможно, Атон изучал ее. На ней была летняя блузка, слегка топорщившаяся на груди, и темная юбка, сливающаяся с землей. Она сбросила тапки, ее ступая белели во мраке.
— Я мог бы еще, — сказал он, побаиваясь, что она рассердится, хотя раньше не обращал на такие вещи внимания.
— Атон, — пробормотала она. — Делай все, что хочешь. Ты… — ее голос сорвался, словно она испугалась, что сказала слишком много.