Арло об этом тоже не знал. Хвея жила там, где была любовь — какая угодно, не обязательно обусловленная полом.
— Но я могла лишь передать хвею Атона… нерешительно проговорила Досада. — Я-то знала, что она предназначена не для меня… — Она смущенно умолкла. — Ведь я ношу хвею Арло!
— Да. Это почти так. Ты любишь Атона — и ты любишь Арло. Они оба — твои близкие родственники. Ты — миньонетка, ты должна любить их, того или другого — в зависимости от обстоятельств. А можно любить сразу обоих, и хвея подтвердит это:
— Но сейчас хвея у вас…
— Я отдам ее моему сыну, — сказала Кокена. Она воткнула цветок Арло в волосы, и ее любовь стала буквально осязаемой для него. — Видишь — она не вянет.
— Потому что он любит вас, — сказала Досада. — Я знаю, что и меня он любит. Но чтобы передать хвею от меня к вам… — Она в изумлении прервалась. — Вы должны любить меня!
— Ты очень похожа на свою мать, — сказала Кокена. — И на Атона. Многое из того, что я люблю в нем, есть отражение его матери — которую я тоже любила. У меня не было дочери…
— Но я же миньонетка!
— Миньонетки тоже люди.
— Но Арло… Атон…
— Мы вступаем в Рагнарёк. Если Хтон проиграет, то умру я, ибо нахожусь в зависимости от него. Если Хтон выиграет, то, вероятно, умрем мы все, ибо пещерному существу мы больше не понадобимся. Чувствую, что в этой жуткой битве погибнет мой сын. Если Атон выживет, ему лучше всего вернуться на Миньон. Я знаю, что ты позаботишься о нем, когда придет время и меня уже не будет. Он рожден, чтобы любить миньонетку.
Последовало долгое молчание. Арло улавливал постепенно изменяющиеся и усиливающиеся чувства миньонетки. Наконец она спросила:
— Если вы меня любите, почему я не чувствую боли?
— Ты почти нормальна, дитя мое. Далеко не все твои чувства перевернуты.
— У меня никогда не было матери…
— Грустно быть миньонеткой. Ты ориентирована исключительно на противоположный пол, причем сексуально, и никогда не узнаешь подлинных радостей семейной жизни. Таким образом модель твоего поведения постоянно усиливается.
— Кажется, теперь у меня есть мать.
— Да…
Силы покинули Арло. Он снова погрузился в бессознательное состояние, но теперь ему было лучше, чем прежде.
— Надо что-то сделать с твоими руками, — проговорил Атон. — Смотри, с них сходит кожа. На заживание потребуются недели.
Арло взглянул на отца. Они находились в доме-пещере. Дальше по туннелю располагалась пещера Кокены, слишком душная и жаркая для нормального уюта. А здесь было славно. Вероятно, его перенесли сюда, когда в болезни наступил перелом.
— Почему вы меня спасли?