Омоновцы прошли мимо. А за ними решительным и скорым шагом промаршировала толпа гражданских товарищей. Артисты вперемешку с театральным пролетариатом возмущались:
— Это же надо?! Накануне премьеры!
— Какая наглость — сорвать генеральную репетицию!!
— То пожарники, то санэпидстанция! Теперь милиция оцепила все здание! Вконец обнаглели!..
Осторожно выглянув из-за пыльной портьеры, Ткач шепотом повторил:
— Милиция оцепила все здание…
Зажмурив в отчаянии глаза, он представил, будто все происходящее — страшный сон, что ничего этого на самом деле ни с ним, ни с его друзьями не было. Стоит ущипнуть себя или громко крикнуть и…
И он собирался громко крикнуть, но в последний момент снова услышал шаги. Гулкие. Неторопливые. Сначала по каменным ступеням лестницы, потом по деревянному настилу сцены. Звук шагов становился громче — человек один и ходил где-то рядом…
Вот он остановился. Наверное, осмотрелся и гадал, где мог укрыться беглец. И направился точно к портьере, за которой прятался Юрка.
Шаг. Второй. Третий…
Молодой человек в ужасе попятился. Нога за что-то предательски зацепилась — он выронил папку на пол, сел на пятую точку и снова уставился в темноту… Пока не стукнулся затылком о невидимое препятствие.
Ладони судорожно ощупали твердое…
Стена. Глухая, холодная, шершавая стена. Уходила в обе стороны — на сколько хватает длины вытянутых рук.
Шаг. Второй. Третий…
Ткач в изнеможении упал, прижался спиной к стене, подтянул к животу колени. И закрыл ладонями лицо…
Частота шагов не менялась. Идущий по следу человек как издевался над ним. Словно четко знал, где искать Юрку и что ему никуда не деться. Поэтому не тропился.
Шаг. Второй. Третий…
Когда рядом по полу полоснул луч света от мощного фонаря, Юрка не выдержал и обернулся. И тут же уперся лбом в ствол автомата.
— Сиди и не дергайся, парень, — оглушил его ровный бас, — или схлопочешь пулю в голову, как твой дружок. Кивни, если понял.
Тот кивнул. И зажмурился от яркого света.
Луч долго исследовал его лицо. Очень долго — до сильной рези в глазах. Потом фонарь погас.
В полном мраке тот же ровный бас неожиданно спросил:
— Твоя фамилия Ткач?
— Д-да.
— Старший брат есть?
— Есть. То есть был.
— Служил в спецназе?
— Д-да.
— Брата Андреем звали?
— Точно, Андреем…
Фонарь снова вспыхнул, осветив пол и кусок светлой стены. Автомат уже висел на плече омоновца, а сам он присел перед Юркой на одно колено. Он огромен, плечист; по широкому лицу с крупными чертами блуждает улыбка. Не надменная, не злая — обычная человеческая улыбка.
Растерянность Ткача достигла апогея.