Прежде, когда граф Абердин, на протяжении многих лет, был только правой рукой свое предшественника, он тащил на себе не меньше работы, но хотя бы придворные интриги его не касались, а в теперешнем положении политики было значительно больше.
С кем первым поздороваться при встрече, в какой департамент прежде зайти во время визита в столицу. На какой карете подъехать на званый ужин к тому чиновнику, а на какой к другому.
Одним из преимуществ его должности была необязательность одеваться по существующему, в тот или иной сезон, модному коду. Считалось, что главе тайной канцелярии следует выглядел скромнее и незаметнее.
А вот генералам не везло, их заставали расфуфыриваться в пух и прах. И одно дело штабные – тем привычно и даже радостно, но настоящие боевые офицеры от этого страдали и выглядели в кружевах и белоснежных понтолонах совершенно нелепо.
Однако, теперь граф Абердин мог на пару суток, забыть обо всем этом. И даже о службе – пока все наладилось и шло своим чередом. За эту передышку он был благодарен полковнику Френе, который, почему-то, ненавидел свой титул барона.
«Называйте меня полковником, ваше сиятельство, и этого будет достаточно,» – говорил он. Почему-то именно сейчас, раскуривая трубку с особым табаком, присланным из-за моря, граф Абердин вспомнил об этом. А еще он подумал – что бы сказал на это король, который даровал Френе этот титул.
«Табак хорош,» – подумал граф, затягиваясь в очередной раз. Пламя свечей в комнате, начало, как будто, расплываться, а его тело становилось невесомым.
Да, граф слышал, что такой табак вызывает привыкание и может напрочь погубить человека и его карьеру, но иногда ему требовалось расслабиться по-настоящему и это снадобье очень помогало.
Не везде были условия для уединения, но его помощник нашел один такой дом, хозяева которого собирались его продавать. Строение стояло на отшибе в одном из селений и его сняли на пару суток.
Завезли кое какую мебель, ковры, подушки – все как любил граф. Забили досками окна – для безопасности и сохранения тайны, а еще выставили охрану, но так чтобы не бросалась в глаза. Только из своих.
Постепенно, граф погрузился в забытье и вошедший в комнату сержант, взял из его ослабевшей руки еще дымящуюся трубку.
Держа ее подальше от себя, чтобы не вдохнуть пьянящий дым, он отнес ее к столу и закрыл специальной крышечкой, чтобы погасла.
Еще раз взглянув на графа, сержант неслышно вышел.
Была уже ночь и предполагалось, что его сиятельство проспит до обеда следующего дня, однако, еще не начало светать, когда к воротам прискакал курьер переадресованный полковником Френе. А спустя пару минут, сержант Уоллес стал трясти графа, пытаясь его разбудить.