– Что у тебя, кстати, с Гелей-то? – Стершин перевел разговор в иное русло. – Ребята докладывали, будто ворвалась она в твой кабинет едва ли не штурмом. Остановить не смогли. Ты на них не серчай. Ну сам подумай, не скручивать же ее? Кроме того, ты бы с ней поосторожнее. Не ровен час болтать начнет, с журналистами встречаться. Оно тебе надо? Они до сенсаций уж больно охочие. Вот что ни ток-шоу, так какое-нибудь незаконнорожденное дитя знаменитой личности на свет божий вытаскивают.
– Ты смотришь ток-шоу? – усмехнулся Петров.
– Да нет, – вроде как даже смутился Стершин, – так, фонит иной раз телек.
– Да ладно, не тушуйся, – на этот раз в голосе шефа слышался смех, – у каждого свои слабости.
– Ага, – буркнул начальник СБ, – ты из-за своих уже тринадцать лет под каблуком у этой бабы.
– Ты говори, говори, да не заговаривайся, – стальным тоном отрезал Серпал. – Моей слабости – да, скоро четырнадцать лет, но, знаешь, Костя – лучшее, что я сделал в своей жизни. Так что ни о чем не жалею.
– Ладно, ладно, – миролюбиво и несколько смущенно проговорил Стершин, – чего ты сразу в бутылку-то лезешь? Не жалеешь – и хорошо. Рад за тебя. Может, оно и правильно. А то я вон один, как тополь на Плющихе.
– Как перст, – машинально поправил Петров. – Тополей три было.
– Что? А, ну да. Один хрен, что перст, что тополь, а словом-то и обмолвиться не с кем, опыт свой, так сказать, богатый передать, гены опять же замечательные. – На этот раз мужчина смеялся.
– Ладно, – отрезал его начальник, – заболтались мы с тобой. Ты давай, решай что-то с Голубевым, а я домой. Вон секретарша, бедная, уж истомилась, наверное, вся.
– Кстати, как она тебе? – поинтересовался Стершин, а я еще больше обратилась в слух, хотя куда уж больше.
– Да ничего, только…
Что «только», я уже не услышала, так как неожиданно на меня обрушился ледяной дождь. В буквальном смысле.
Ничего не понимая, я вскочила с дикими воплями и вперилась глазами в источник своих бед. Передо мной стояла сухонькая женщина с графином в руке. В ее умных и ярких глазах плясали озорные черти. Еще не старая дама будто сознательно прибавила себе возраст, нацепив на голову нилепый цветастый платок на манер тех, что носят бабушки в деревне. Синий халат, из под которого едва выглядывали облаченные в гамаши ноги, выдавал в ней служительницу швабры и тряпки. Дешевые резиновые тапки а-ля «кроксы» довершали образ.
– Твою мать, – выругалась я, отряхиваясь, словно собака, из-за чего во все стороны полетели брызги. Не без удовлетворения я заметила, что некоторые из них достигли и источника моих неприятностей. – Что это было, в конце концов? – Мой грозный тон, увы, нисколько не напугал тетку.