Степан, приятель молодых Ветровых, вихрастый, вытянувшийся за последние годы, как молодой дубок, — рабочий парень с верфи. Он всегда смотрит в глаза немигающим светлым взором, не здоровается первым, не уступает дорогу и, следовательно, по мнению господ, нахал и грубиян.
Характер у Степана неуемный. И жизнь его не успокаивала. С детства брал он с бою все, что нужно в жизни, отвоевывал у отца, позже у матери — вдовы, сбившейся с ног женщины, у дворников, у дворовых ребят, у соседей, даже место для сна — у парной, тряпичной тесноты дворницкой конуры.
Два марша ковровой лестницы отделяли дворницкую от второго парадного хода господ Бугоровских. Степан бывал у них и на кухне и в апартаментах. Тихо в больших комнатах. Сколько ни гляди — ни одной кровати. Здесь не жить, а только прохаживаться. Только птице сидеть на этих креслицах с гнутыми ножками. Повернись — что-нибудь заденешь, разобьешь. В господском кабинете можно заблудиться между диванами и столиками.
По лестницам ходили барышни и господа. Рыжий Петрусь, сын старшего дворника, смотрел на них, как на икону в церкви, и со всех ног бежал открывать дверь. Степан соколиным взором подмечал в них смешное, чтобы ославить среди детворы и прислуги.
Генеральша из шестого номера поправляла подвязку за дверью парадной. Степан заметил, что у нее кривые ноги. Вера Карловна недоумевала, порвалось ли на ней что-нибудь или опустилось и не вернуться ли ей домой, — так пялил на нее глаза весь двор.
Степан был не злой, но у него была гордость не по достаткам. У него была гордость, но не было легких санок, на которых хорошо слетать со снежной горы на заднем дворе, не было сапог с пластинками для коньков, не было ранца с книгами, не было ясных галош и перочинного ножа.
Двенадцатилетним парнишкой он подошел к Игорю и, чтобы не звучало грубо, сказал:
— Дай-кось я тоже промну бока.
Грязной рукой схватил он ветровские сани за полоз.
Но Игорь не отпустил веревку.
— Ты попроси как следует, — поднялся из-за снежной горы Олег.
Близнецы встали рядом, выжидательно смотрели, четырьмя руками держась за веревку.
Степан вскинул сани кверху и врыл их в снег так, что один полоз погнулся.
— Нет, ты попроси, — настаивали близнецы. — Мы тогда дадим…
— Очень нужно. Задавись ими… — Степан еще раз пнул ногой сани и пошел со двора.
Близнецы догнали Степана, преградили ему путь и предложили настойчиво:
— Ты попроси и катайся.
— Ты попроси — и мы тебе сани совсем подарим…
Степан стал, сжав кулачонки в карманах. Потом щелчком сплюнул и послал их в самое далекое место, какое знал.