Прежде чем вскрыть письмо, Лиска заперлась в своей комнате. Общие фразы – о погоде, здоровье и настроении – лишь подтверждали важность основного, невидимого послания.
Из всех видов тайнописи Джекоб предпочитал соловьиную. Выведенные перышком неприметного ночного певца, невидимые буквы обвивали видимые, как плющ. Достаточно было прошептать заклинание, чтобы они проступили:
Сквозь дрожащие серые ветки просочится лишь песнь соловья…
В первых строчках послания Джекоб просил у Лиски прощения за то, что подсыпал снотворный порошок в ее гороховое пюре. Эти фразы, несколько раз перечеркнутые и переписанные заново, убедили Лиску в искренности признания и в том, что Джекоб действительно хотел ее защитить. Ложь давалась ему гораздо легче. Злость на Джекоба и Орландо, посмевших иметь от нее тайны, сменялась в душе Лиски страхом как за того, так и другого, пока наконец подо всем этим не зашевелилась любовь, словно просочившаяся сквозь витиеватые строчки. Лиска чувствовала ревность Джекоба и его стыд, желание спасти Орландо и желание смерти последнему. Проступающее сквозь страх мужество и любовь, любовь… столько любви, что она была вынуждена встряхнуть листок, пока буквы не расплылись от слез в чернильные пятна. За всеми этими объяснениями и извинениями будто крылось нечто сильное и громадное, что уже невозможно было спрятать.
Разумеется, Джекоб кое о чем просил. Она должна была помочь ему обмануть Орландо. Он хотел от нее слишком многого.
Лиска перечитала строчки, где говорилось о месте и времени встречи, а вот на указание сжечь письмо не стала обращать внимание. Решила сохранить на всякий случай.
Барятинский заметно расстроился, когда Лиска объявила ему, что обстоятельства службы вынуждают ее срочно покинуть Москву. Князь приказал упаковать пожитки Хануты и Сильвена – среди которых слуги, по счастью, не заметили вещей своего хозяина – в самые дорогие чемоданы и предложил Лиске своего персонального кучера. В отличие от царя Барятинский никак не мог привыкнуть к автомобилям и очень расстроился, услышав, что о транспорте Джекоб уже позаботился. Доставленного из кухни провианта хватило бы на два кругосветных путешествия. Хлеб, закуски, кулебяки, блины… Лиска пробовала на язык слова, словно изысканные блюда. Отныне их звук будет напоминать ей о городе, где она была по-настоящему счастлива.
Она пообещала заглянуть к Барятинскому, когда снова объявится в Москве, чтобы вернуть ковер царю. Она надеялась, что такая возможность ей представится, и что князя не арестуют по подозрению в сообщничестве, и что в конце концов они найдут Уилла, что она останется с Джекобом… или все-таки с Орландо? Даже на этот вопрос ответа Лиска не знала.