Фландрия стала легкой добычей, с тех пор как предназначенное ей оружие упокоилось на дне морском. И корабли, и потопившие их самолеты были сконструированы по проектам Джона. Странное чувство, будто сам с собой играешь в войнушку.
За окнами кареты проплывали цветущие луга и яблоневые сады, и Джон решил на время забыть о политике. Лотарингия прекрасная страна, и здесь знают толк в еде и напитках. Даже Морж выписал себе шеф-повара из Лютеции, хоть и не любил об этом распространяться, а погреба с лотарингским вином охранял едва ли не строже, чем сокровищницы. Джон достал корзину с продуктами, собранную ему в дорогу по приказу Горбуна. Гусиный паштет, приправленный соусом из лебединого жира, соловьиный мед, фаршированные улитки, окорочка ведьминых лягушек, слоеный торт со съедобным золотом. Не так-то просто откупорить бутылку красного вина в подпрыгивающей на камнях карете, но уже первый глоток оправдал все усилия. Обнаружился и хрустальный бокал, завернутый в салфетку из лотарингского сукна. На его дне Бесшабашному померещился остроносый профиль Арсена Лелу. Джон одним глотком осушил бокал, словно желая таким образом избавиться от неприятного видения.
Секретные службы короля Уилфреда не так всеведущи, как о них говорят. Джекоб Бесшабашный пережил разгром альбийского флота.
Это значило, что оба его сына живы. Отрадная новость, ничего не скажешь, хотя об Уилле Джон вспоминал гораздо реже. Его любимцем оставался Джекоб, в то время как Розамунда всегда отдавала предпочтение младшему. Джон женился на ней из-за ее прославленных предков, любовь если и вспыхнула, то слишком поздно. Не то чтобы к тому времени ответное чувство в груди Розамунды совсем угасло, просто на ее долю выпали уж слишком тяжелые испытания. Какая любовь в состоянии выдержать столько разочарований? Джон никогда не был мужчиной, которого любила Розамунда.
Внезапно лошади встали, так что Джон забрызгал рубашку вином. «Хорошие дороги, – подумалось ему, – вот на что в следующий раз следует обратить внимание короля. Без этого и речи не может быть ни о каком прогрессе». Джон выковыривал из улиточьей раковины остатки паштета, когда руки его вдруг задрожали.
Только потом он услышал выстрелы и прижал лицо к окошку кареты.
Солдат, от которого пахло чесноком, лежал с окровавленным лицом возле своей лошади. Второго нигде не было видно. Джон негнущимися пальцами потянул из кобуры револьвер, – то была его особая, усовершенствованная модель, хотя с виду оружие ничем не отличалось от обычного. Но даже им Джон не смог бы сделать больше шести выстрелов зараз.