– Гляди-ка, Эрнст, – говорит Бруно и легонько шлепает девочку, оставляя ее играть одну.
Мы переходим в гостиную. Диван и стулья обиты красным плюшем, на подлокотниках вязанные крючком чехольчики, а пол натерт так, что я сразу поскользнулся. Все чисто, прибрано; на комоде раковины, безделушки, фотографии, а в центре на красном бархате, под стеклом орден Бруно. Мы говорим о былых временах.
– У тебя сохранился список попаданий? – спрашиваю я.
– А как же! – с упреком отвечает Бруно. – На почетном месте. – Он достает из комода журнал и с удовольствием перелистывает. – Конечно, мое время было летом, когда по вечерам долго видно. Погоди, вот, июнь, восемнадцатого – четыре в голову, девятнадцатого – три, двадцатого – один, двадцать первого – два, двадцать второго – один, двадцать третьего – ни одного. Тогда не вышло. Эти сволочи что-то заметили и стали осторожнее. А вот тут, смотри, двадцать шестого, пришла новая смена, которая и понятия еще о Бруно не имела, девять в голову, что скажешь? – Он, сияя, смотрит на меня. – За два часа! Странно, не знаю, может, потому что я брал их снизу, под подбородок, но они по очереди вылетали из траншеи по грудь, как горные козлы. А вот тут, посмотри, двадцать девятого июня в двадцать два часа две минуты выстрел в голову, серьезно, Эрнст, видишь, у меня свидетели, вот написано: подтверждаю, вице-фельдфебель Шлие. В десять вечера, почти темно, как тебе? Господи, вот было время!
– Это было очень здорово… А сейчас, скажи, Бруно? Я имею в виду, тебе совсем не жалко этих бедняг?
– Что? – оторопело спрашивает Бруно.
Я повторяю:
– Тогда мы в этом сидели, но сегодня ведь все изменилось.
Он отодвигает стул.
– Господи, да ты большевик, что ли? Это был долг! Приказ!
Бруно обиженно заворачивает тетрадку в шелковую бумагу. Я утешаю его хорошей сигарой. Он пару раз затягивается в знак примирения и рассказывает о стрелковом союзе, который собирается по субботам.
– Недавно мы устраивали бал. Отлично, скажу я тебе! А скоро будет турнир по кеглям. Приходи, Эрнст, там есть пиво, с таким шиком я редко выпивал. И на десять пфеннигов дешевле, чем в других местах. За вечер набирается. Весело, уютно. Вот, – он показывает позолоченную цепочку, – я стал королем снайперов! Бруно Первый! Здорово, правда?
В комнату заходит девочка. Один кораблик сломался. Бруно аккуратно подправляет его и гладит девочку по голове. Шуршит голубая лента.
Потом он ведет меня к буфету, на котором навалено всякой всячины. Он выиграл все это барахло в тире на ярмарке. Три выстрела стоят всего ничего, а тот, кто выбьет определенное количество колец, может выбрать приз. Бруно целый день было не вытащить из тира. Он настрелял себе груду медвежат, хрустальных блюдечек, бокалов, пивных кружек, кофейников, пепельниц, мячиков, даже два плетеных кресла.