Как долго она играла, Светлана не заметила. Она опустила руки на колени, только почувствовав, что ей вновь стало легко и хорошо — точно так же, как в тот день, когда она в первый раз пришла на экзамен, когда все еще было впереди и она не знала всех этих закулисных интриг.
— С такими пальцами надо поступать в консерваторию, — повторил настройщик изменившимся голосом.
Светлана открыла глаза... и увидела перед собой высокого, красивого мужчину с темно-синими глазами в джинсах и легком пиджаке, под которым ощущалось хорошо тренированное тело. Со странным выражением лица он смотрел на нее.
— А там, наверное, тоже все места уже заранее распределены, — ответила она, усмехнувшись тому, что два человека повторили один за другим одну и ту же фразу.
— Что значит «тоже»? — спросил мужчина, в упор глядя на нее.
— Спросите об этом приемную комиссию, — пожала она плечами и повернулась посмотреть, куда делся рыжеволосый парень.
Она была недовольна своим ответом. И тем тоном, которым произнесла его. Но «воробей» уже вылетел, и ловить его она не собиралась.
Настройщик, перекинув сумку через плечо, еще раз посмотрел на рояль:
— Инструмент сдан, инструмент прошел испытание, — отрапортовал он насмешливо и, обращаясь к мужчине, проговорил: — Я должен закрыть зал.
Они спустились вместе на второй этаж. Хвост из тех, кто должен был пройти собеседование, заметно укоротился.
— Туда? — спросил ее настройщик.
Светлана кивнула.
— Ну, ни пуха, — махнул он.
— К черту, — ответила Светлана и встала в числе последних.
— Сюда, к нам, — позвали ее Алла и Катя, стоявшие уже у дверей. — Мы заняли и для тебя.
Тут из аудитории вышел покрасневший парень и вытер лоб платком.
— Следующий, — раздалось изнутри, и Светлана почувствовала, как девушки толкают ее вперед...
— Литовская? — повторила женщина, сидевшая за столом слева.
— Литовская? — переспросила другая, с гладко зачесанными волосами, что сидела рядом, и заглянула в свой список.
Светлана почувствовала, как сердце ее оборвалось и покатилось куда-то вниз.
— Мы с вами поговорим вон за тем столиком, — чрезвычайно любезным тоном проговорила женщина с гладко зачесанными волосами и повела Светлану, держа за руку.
Ни ее тон, ни голос не внушали надежды на что-то хорошее. Света на негнущихся ногах прошла следом за ней и села, пытаясь изо всех удержать слезы, готовые хлынуть из глаз. Из-за охватившего ее волнения она понимала не все, что говорит женщина, а только выхватывала обрывки фраз:
— ...хорошие оценки, конечно, ...и, судя по всему, общежитие...
Нет, она не могла позволить себе разрыдаться прямо здесь. Надо встать и гордо уйти, не дожидаясь, когда эта женщина договорит до конца. Но ноги не слушались ее. Надо собраться. Подумать о чем-то постороннем. Не имеющем отношения к той несправедливости, что происходит здесь. О том, что она все равно будет рисовать. Устроится работать уборщицей, сторожем, кем угодно. Будет смотреть, что делают студенты... и рисовать по ночам.