я говорила, не давало ему возможности ускользнуть от ответа. Я будто бы спрашивала: «Ну, папа, интересно, что ты на это скажешь?»
Отец кашлянул. «Ну я же говорю о ней», – произнес он. «А тебе не кажется, что у нас с ней одинаковые волосы? Вот, посмотри». – «Неважно», – бросил отец как ни в чем не бывало, снова приглашая меня закончить этот разговор. «Так, папа, я хочу, чтобы ты знал, что твой комментарий задел меня. Как я уже говорила, у меня такие же волосы». Отец промолчал. Загорелся зеленый, и мы перешли на другие темы.
Недавно я рассказала об этом случае своей подруге, когда та поведала мне, что страшно зла на свою мать: та обозвала одну из подруг Дженни толстухой. Моя подруга попросила мать держать свои хамские замечания при себе. На что та ответила: «А что, я тоже толстуха, как и ты, и твоя сестра. Все женщины в нашей семье – толстухи».
Этот выпад в адрес веса Дженни – щекотливой темы для нее – выбил мою подругу из колеи, и она не смогла продолжить беседу. Когда я рассказала ей о своем разговоре с отцом, подруга просто не могла понять, почему я согласилась сменить тему.
«Почему, черт возьми, ты дала слабину? – спросила она. – Ты понимаешь, что оказалась в неловком положении? Я никогда не согласилась бы на это!»
На самом деле, в неудобном положении оказался как раз мой отец. Именно ему пришлось там, в машине, пережить нелегкие мгновения. Нет, конечно, я не рассчитывала, что мои слова как-то изменят его. Скорее, я высказалась, потому что сочла, что так сохраню собственное достоинство, и потому что не хотела оберегать отца, игнорируя его замечание и позволив ему избежать размышлений над тем, как его слова отразились на мне. В то же время я больше думала о том, что хотела сказать для себя, а не о том, чтобы получить его определенную реакцию.
Когда кто-то задевает наши чувства или плохо ведет себя, мы, как правило, выражаем гнев или молчим. Это нормальная реакция, но в этом случае близкий человек может уклониться от ответственности. Нам кажется, что мы защищаем себя, но в действительности часто нас больше волнует то, как будет управлять собой в сложном разговоре собеседник и насколько ему может быть неловко. Мысль о том, чтобы мягко поставить человека на место, может доставлять нам дискомфорт. Что, если бы Дженни сказала матери: «Знаешь, мама, твое замечание о том, что все женщины в нашей семье – толстухи, задело меня. Уверена, ты этого не хотела, но мой вес – болезненная тема для меня. Иногда я делаю критические комментарии о своем избыточном весе, но совсем другое дело – когда моя собственная мама называет меня толстухой. Ты понимаешь меня?» Что, если бы Дженни не вышла из себя и оставила матери какие-то возможности для ответной реакции? Кого на самом деле защищает Дженни, когда приходит к выводу, что в разговорах «нет никакого смысла»?