«Жигуленок» оставили на платной стоянке у Щелковской, до Таганской площади доехали на такси, оттуда пешком, дворами, переулками, добрались до квартиры Гречанинова (или черт знает чьей!). Я ни о чем не спрашивал, плелся за хозяином, как собачонка, совсем выбился из сил. На ходу клевал носом, но чувствовал, что не усну, если лягу.
В квартире, скромно меблированной, чистой, отдышались. Точнее, это я отдышался: Гречанинов был так же свеж и полон энергии, как утром. Усадил в кресло, принес бутылку коньяка, коробку шоколадных конфет. Налил мне полный бокал, себе — на донышко, для видимости.
— Выпей, Саша!
Я послушно выпил и положил в рот конфету. Вкуса не ощутил ни от того, ни от другого, но озноб постепенно утих.
— Ну что, получше?
— Да, спасибо.
— Перевязку сделаем?
— Катя вчера только делала.
Гречанинов наполнил бокал:
— Повторишь?
Я повторил. На этот раз глотку продрало, как наждаком. Гречанинов внимательно за мной наблюдал, и это было неприятно.
— Что ж, Саша, можно, конечно, оставить на завтра, когда отдохнешь, но лучше сделать сегодня.
— Что именно?
— Позвонить.
— Куда?
— Мише Четвертачку. Он ждет звонка. Зачем его томить?
— Хорошо, я готов.
Коньяк подействовал, и где-то в глубине сознания затеплилась надежда. Гречанинов четко меня проинструктировал, сунул в руку трубку радиотелефона и набрал номер. Отводную мембрану приложил себе к уху.
Сперва в аппарате послышалось шуршание магнитофонной ленты, затем спокойный голос произнес:
— Да, слушаю.
— Будьте добры Михаила.
— Это Михаил… A-а, это ты, архитектор? Наконец-то! Мы же тебя обыскались. Какой же ты шалун, однако! Неужто всерьез надеялся слинять?
Четвертачок упивался разговором, и вдруг впервые в жизни я почувствовал толчок спасительной, первобытной ненависти. Будто пелена спала с глаз, и я понял, ощутил всей душой истинное значение слова «враг». Это слово было прекрасно, оно упорядочивало жизнь. Гречанинов, уставясь на меня немигающим взглядом, шевельнул губами: ну давай!
— Где Катя? — спросил я.
— У нас твоя проблядушка, у нас. Не волнуйся, ей здесь хорошо. Много развлечений, много мужчин. Она у тебя прыткая. Да ты, никак, по ней соскучился?
— Чего ты хочешь, пидор?!