Гречанинов не забыл купить Кате вельветовые брючата, пару рубашек, бельишко. Пошла, примерила — все впору. Рубашка — бледно-голубая, выяснилось, ее любимый цвет.
— Как вы догадались, Григорий Донатович?!
Самодовольное:
— Опыт жизни.
Возник щекотливый момент. Я спросил:
— Сколько я должен, дорогой учитель?
— Потом рассчитаемся, что за пустяки.
Катя ликовала. Словно ей первый раз в жизни дарили обновы. Милая, бесшабашная девочка.
После обеда, который Катя приготовила наспех — жареная картошка с тушенкой, — я получил последние инструкции. Одна особенно впечатляла. Если по какому-то недоразумению я окажусь наедине с Четвертачком, то должен без предупреждения стрелять ему из «Макарова» в грудь.
— Сможешь? — спросил Гречанинов.
— Конечно, смогу.
В половине четвертого вышли из дома: Катя осталась взаперти. К моему удивлению, сели не в давешний «Запорожец», а в новенькую красную «семерку».
— Григорий Донатович, сколько же у вас машин?
— Это служебная, не моя.
Где он теперь служит, я уж не стал уточнять.
Припарковались в кустах, за кассами «Улан-Батора». Местечко заповедное, каждый местный алкаш здесь как дома. Стаканы висят на веточках, как белые цветы. Гречанинов напялил на голову кургузую кепку, облачился в брезентуху и ничем не отличался от завсегдатаев злачной распивочной. Длинный прутик в руке, чтобы выковыривать из кустов стеклотару. Я бы и сам, встретив его на улице, промелькнул взглядом без задержки. Мое задание было такое: спуститься со ступенек кинотеатра, где меня, по его словам, засекут. Дойти до родного подъезда, но внутрь не заходить и не приближаться слишком близко. Там меня ждут наверняка. Возле подъезда закурить, поглядеть на часы, как бы прикидывая время, и не спеша двигаться к пустырю. Помнить: каждое движение фиксируется. Держаться озабоченно, но не робко. На пустырь не выходить. Стоять лицом к тропинке, по которой предположительно пойдет Четвертачок. Как только он появится, махнуть ему рукой и не спеша идти навстречу. Дальше самое трудное. Увидев, что Четвертачок купирован, я должен изобразить крайнее замешательство и рвануть к шоссе. Бегом. Через газоны и скверик — метров тридцать. На шоссе — замираю, жду. Это все. По прикидке Гречанинова, достать меня ни у кого не хватит маневра. Но, разумеется, возможны накладки. Если какой-нибудь чересчур смышленый, расторопный ферт перехватит меня в скверике или на шоссе, действовать придется так же, как и в случае с Четвертачком, — стрелять в грудь без предупреждения. Однообразие этой подробности плана меня немного огорчило.