В отличие от крысы, которая сдохла, Четвертачок справился со своими чувствами.
— Эй, — окликнул Гречанинова. — Вернись, старик, еще потолкуем.
Гречанинов вернулся, спросил:
— Ты что, действительно так Могола боишься? С чего бы это? Подонок он крупный, верно, как и ты, но башка-то у него тоже одна.
Четвертачок глядел на него, как смотрят дети.
— Сколько же вас еще таких, — заметил с грустью, — которых вовремя не удавили.
— Вопрос интересный, — согласился Гречанинов. — Мы его обсудим в другой раз.
Через минуту Миша набрал номер и соединился со своей возлюбленной. Григорий Донатович подкрутил на аппарате какой-то рычажок, и мы, как по селектору, услышали голос Валерии. Четвертачок заговорил с ней хмуро и как бы немного затравленно, но та его сразу узнала:
— Михрюша? Ты разве не знаешь, что я сплю?
— Лер, надо поговорить.
— За то, что разбудил, с тебя штраф. Десять палок, Миш. Остроумно, да?
— Это серьезно, Лера!
— Чего тебе надобно, старче?
Мне понравился ее голос — тягучий, небрежный, знающий себе цену. Кто-то женщин различает по осанке, я — по голосу. Эта дама была без комплексов. Гречанинов достал из сумки бутерброд с ветчиной и показал Четвертачку. Это было очень смешно.
— Не телефонный разговор, — сказал Четвертачок в трубку точно таким тоном, как если бы сообщил о конце света. Да и то сказать, кроме ржавой, пахнущей калом воды из-под крана, у него почти сутки ничего не было во рту. Вдобавок — ночь на железных пружинах. Для «нового русского», привыкшего к западному комфорту, это тяжелое испытание.
— Милый Михрюша, — прощебетала Валерия. — У тебя что, крыша поехала?
— Нет, я трезвый.
— Ты уверен? Что ж, приезжай… Но если ты дурака валяешь…
— Лер, я не могу приехать.
— А?
— Лер, ты должна приехать ко мне.
Валерия молчала, а я сунул Четвертачку в руку зажженную сигарету. Гречанинов показал ему листок из блокнота, на котором было написано: «Таганка. Возле входа в театр. Одна».
— Лера, я когда-нибудь беспокоил тебя по пустякам?
— Не дай тебе бог, милый, вообще меня побеспокоить.
Бандит, как оказалось, обладал незаурядным актерским талантом: следующую фразу он произнес с таким выражением, как если бы конец света уже миновал:
— Лера, тебе было хоть минуту хорошо со мной? Ну, помнишь, в Сочи?
— Да, милый, — смягчилась девушка. — Ты старался на совесть. Но в последний раз был какой-то вялый.
— Выручи меня, дорогая!
Валерия опять замолчала, а Гречанинов уже извлек на свет Божий пузырек «Кремлевской». Четвертачок на водку даже не взглянул, его взгляд был устремлен в какие-то иные дали.
— Ты точно не пьяный? — спросила девушка.