Сейчас забавно было слышать о работе и о том, что наступит завтра и какое-то утро. Я улыбался в темноте улыбкой огнедышащего дракона, которому предложили воду.
– Ты слышишь?
– Да, – ответил я сквозь легкие волны ночи.
– У тебя есть будильник? Мне нельзя опаздывать – Сергей Степанович меня убьет.
Слова Леночки изменяли пространство. Я наблюдал движение вокруг: ветры ночи сорвались с места и набирали скорость, улетая прочь, унося с собой воду ночи, но не всю, нет, не всю.
Леночка молчала. Ветры кружили на месте, не зная, что им делать.
– Ты правда согласился на его операцию? – спросила она.
– Правда, – сказал я, включаясь в разговор.
И ветры утонули, зацепившись за воду.
– Но зачем? Ты разве не знаешь, что можешь умереть?
– Знаю, – я отвечал из темноты, которая была везде. Мое тело лежало под одеялом, там было тепло.
– Тогда зачем ты делаешь это?
Моя рука обнимала Леночку там же под одеялом. Я думал, вернуться ли туда?
– Зачем? – повторила Леночка.
Тело оставалось неподвижным, я не имел к нему отношения, по крайней мере пока не двигался.
– Так, – улыбнулся я. – Почему бы и нет?
И легкая дрожь прошла по телу где-то внутри, сладкая истома охватила меня. Жарко. Там было жарко, под одеялом, – Леночка рядом источала жар. Я чуть придвинулся, ощущая ее всей кожей, ее тепло, ее жар.
– Ты поставишь будильник? – спросила Леночка из темноты.
Я улыбался. Я был ветром над горячей пустыней.
– Да, – сказал я.
Потом включил свет, встал и взял будильник.
Перед тем как вернуться, я наполнил бокалы чем-то сладким и некрепким. Остывший кофе стоял на столе. Я дал один бокал Леночке, она села в постели.
– Хорошо, что ты пришла ко мне, – сказал я, чокаясь с ней.
– Да? – улыбнулась Леночка.
Она отпила немного и сидела в постели, облизывая губы. Мне это показалось соблазнительным – все же она была красива. Я взял бокал из ее рук и поставил на стол. Леночка смотрела на меня взглядом потревоженной кенгуру. И я не стал томить ее, я набросился на нее как стая голодных волков, став при этом пушистым и мягким, как котенок, родившийся в прошлую пятницу.
* * *
Ничего интересного не происходило в следующие несколько дней. Я ездил к Сергею Степановичу, Леночка ездила ко мне. Сергей Степанович ни к кому не ездил, он выглядел весьма довольным, с радостным азартом ожидая, когда придет день операции. Это должно было случиться в следующее воскресенье. А в это воскресенье, вернее, еще в субботу вечером Леночка приезжала ко мне и ушла только в понедельник на работу. Мне нравилось быть с ней, я позволял ей хозяйничать в доме и вообще потакал во всем. Это было забавно. Я находил удовольствие в присутствии женщины в своем доме и изображал послушание. Почему бы и не извлечь из этого максимум радости для нас двоих, пока это не перестанет быть интересным? Впрочем, может, и не перестанет – просто не успеет.