Половой диморфизм — частое явление. На голове и теле самцов появляется нерестовая сыпь, рогообразные бугорки. Первые волнения и невзгоды предстоящего отцовства.
Брачные бугорки и брачные игры. Какие-то синенькие плоды. Что это? Финики? Да нет, тмарим. Лессер Ури, «Гольштинская Швейцария», Маурице де Фламинк, «Пейзаж», Рауль Дуфи, «Ковбойские музыканты», год пятьдесят первый. Ещё кацмапалиты, но и до эскулапов недолго осталось.
У Евгения Ивановича две пламенные страсти. Одна житейская — кордебалет, другая эстетическая — балет.
Просит провести на колосники. Зачем? — спрашиваю. Как всегда, удивил. Сверху, — говорит, — титьки Виноградовой хорошо видны. Одним словом, эстет.
Два Евгения, Евгений Собакин и Евгений Новожёнов. Не хватает Онегина, и ещё одного, звали Евгений, и был бунтарь. Ужасная пора, об ней свежо воспоминание.
Телефоны, адреса, рыба-чистильщик, вечная путаница, а что я должен говорить? Презумция невинности.
Я в своей девичьей, и бабочки в животике. После пяти лет… всё утихает, нет бабочек, нет крыльев, тихой опушки леса. Ничего.
«Если съешь, мне боженька расскажет, — говорила мать. — Не ешь, он всё видит».
Замазала я глаза Николаю Угоднику, а остальное съела. Пришла мама и увидела плачущего Николая Угодника.
Над кроватью картина из фольги «Кот в сапогах», красное, белое, зелёное. Горят свечки. У них ноги длинные, долго гореть будут.
Мамочка, милая, не буду, боженькой клянусь. Розги — ивовые прутья, вымоченные в воде, ивовый манекен анатоля франса.
Детский сад. Кашу за шкаф, а Сашка Носов усёк. Я тебя научу, не говори никому, кто первый придумал. Давись тут кашей да супом. Летом детский сад на природе. По воскресеньям родители приезжают. Провинишься, к ним не пустят. Останутся они за забором, по ту сторону, а ты по эту. Там ведь ягоды привезли. И ещё что-нибудь. Обязательно.
Вторая типография издательства академии наук ссср, москва, г-99, шубинский переулок, дом 10, 1934 год, Тобайас Смолет «Приключения Перигрина Пикля». Те же заигранные пластинки, дребезжащий Вертинский, и не будет этапов, гонений по рельсам сибирским, в колесе повторений останусь вертеться с Вертинским.
Пир во время чумы, записки пиквикского, с окончанием следующей за этим летом зимы окончился двадцать первый год войны.
Всех бабочек в животике убил, не порхают. Сгорела на нём. Тут один появился. Ну, думаю, не отморозилась ещё. Напрасно. И складывал, и раскладывал, как хотел, всю ночь топтал, а огонька нету, и бабочки крылья сложили.
Сначала все боги и богини были быками и коровами с шерстью различного цвета, потом все быки воплотились в одного чёрного быка, а все коровы — в одну чёрную корову. Небесный свод в виде женщины, которая концами пальцев рук и ног касается земли. А бабочки улетели, и Платон не присутствует при смерти Сократа.