— Я хотела бы говорить с вашим начальником.
Она оставалась неподвижной и совершенно прямой, высоко подняв голову в треуголке, украшенной пряжкой, не обнаруживая страха, хотя и чувствовала в это время дуло пистолета, приставленное к ее виску. Свет канделябра, поднесенного одним из присутствующих к самому ее лицу, не заставил ее опустить глаза. Она совершенно не казалась смущенной тем, что находится в этой странной комнате, среди мужчин с низкими и грубыми лицами, в нищенской подозрительной гостинице, под зловещими взглядами, устремленными на нее в упор. Вокруг нее воцарилось молчание. Казалось, начали совещаться. Послышались насмешки. Анна-Клод покраснела и повторила тем же надменным, ясным голосом:
— Я пришла сюда, чтобы говорить с вашим начальником.
И, полная нетерпения, топнула ногой о землю, покрытую лужами вина и плевками.
Насмешки удвоились. От одного из столов поднялся человек. Это был рыжий парень, с циничным и жестоким выражением лица. На нем была шляпа с широкими полями. Гнилой рот складывался в хитрую, плутовскую улыбку. Парень остановился против девицы де Фреваль, дотронулся пальцем до края ее треуголки и сказал пьяным голосом:
— Здесь капитан я!
Она презрительно смерила его с головы до ног.
— Я хочу говорить с капитаном Сто Лиц.
Парень повторил с прежней грубостью:
— Это я.
Раздался оглушительный хохот. Приклад мушкета тяжело стукнул в твердый земляной пол.
Рыжий человек обернулся:
— Тише, Камюс!
И тотчас же повторил с пьяной настойчивостью:
— Капитан — это я.
Девица де Фреваль пожала плечами.
— Неправда.
— Прекрасно! Если я не капитан, то и ты не кавалер, каким представляешься, красотка! Но так как ты дьявольски хорошенькая девочка, то ты выпьешь в честь капитана со мной, Кокильоном, твоим покорнейшим слугой.
Он взял со стола полную кружку, отпил глоток и протянул ее девице де Фреваль. Она оттолкнула ее обратной стороной ладони. Вино брызнуло в лицо Кокильона, а кружка покатилась к его ногам. Одним прыжком парень уже был рядом с ней. Он схватил ее за талию и не обсохшим от вина ртом искал ее губ, которые ускользали от его вонючего поцелуя. Мгновение продолжалась борьба, потом вдруг Кокильон покачнулся, схватился рукою за грудь и прохрипел, задыхаясь:
— Ах, чертовка! Она меня убила.
Взрыв ярости наполнил комнату. Анна-Клод отчаянно защищалась под грубыми руками ринувшихся на нее мужчин. Один схватил ее за кисть руки. Другой вырвал кинжал, которым она только что ударила Кокильона. Под ударами она оставалась надменной и бесстрастной, с глазами, устремленными в самый конец комнаты, где только что раскрылась дверь, пропуская высокого человека, который резким голосом бросил эти слова: