Эммет встал — проверить, удержится ли на ногах. Теперь он понимал, о чем говорила мать, видел этот покатый горизонт, и звезды вокруг точно кувыркались в никуда.
— Смотри, вон там Сатурн, — сказала мама, взволнованно показывая на неровное светлое пятнышко. — А вон Юпитер. — Она ладонями поворачивала его голову. Она распознавала узоры планет и бурлящих галактик с легкостью, как, садясь в машину, составляла план поездок по автотрассам.
Эммет заметил вспышку метеора и хвост искр, которые он оставлял за собой, медленно опускаясь за горы и постепенно, на лету, исчезая. За ним еще один метеор, потом еще и еще, и небо превратилось в целый полигон маленьких взрывов. Земля под ногами закачалась, будто летящий мяч или пушечное ядро, Эммету пришлось балансировать на этом огромном шаре, летящем в пространстве. Ночь обволакивала его, и Эммету казалось, что весь мир смыкается вокруг них, и кто-то медленно опускает сверху огромный стеклянный купол.
Они еще долго сидели в темноте и смотрели, как на дороге появляется все больше автомобилей. Мигая фарами, они выныривали в самом начале дороги, чтобы потом снова исчезнуть. Точно дразнили ребенка фонариком в темной комнате.
Мама казалась отрешенной, погруженной в свои мысли, в которых сыну места не было. Эммет представлял себя далеко-далеко, в машине, окна закрыты, тишина и дым; как он спит, свернувшись калачиком и упершись ногами в дверную ручку.
Только повзрослев, Эммет осознал, что безопаснее всего ему бывало, когда он засыпал на заднем сиденье родительской машины. Он вспоминал, как ему хотелось подольше задержаться на границе сна перед пробуждением и мирно плыть в волнах бормочущих голосов. Слушая родительские разговоры, тихие, слов не разберешь, он улавливал только нежность, она обещала покой и мир, что вскоре исчезли навсегда.
В детстве Эммет с братом часто переезжали с места на место. Каждый год, а бывало, и каждые несколько месяцев — довольно часто, они научились распознавать грядущие перемены по маминому настроению. Забирая их из школы на машине, мать отворачивалась от дороги или входила в комнату, садилась на краешек дивана и спрашивала: «Ну что, понравилось здесь жить?» И сразу понятно: скоро они уедут.
Дети не признавали своей связи с любым городом, где жили. Может, чувствовали, как страшно матери оставаться подолгу на одном месте. Что, меняя обстановку, мать легче справляется с отчаянием. А может, Эммет и не видел в этом ничего особенного, пока не вырос и не узнал такое же беспокойство.
— Где это мы? — смеялась она, садясь на кровать в каком-нибудь мотеле. Будто их троих кто-то похитил и привел сюда с закрытыми глазами под покровом ночи.