«Я больше не могу выходить на улицу, — думал он по пути. Эйфория от визита к доктору испарилась без следа. — Не могу».
Много лет назад один друг рассказал Эммету о скрытых камерах, наблюдающих за покупателями в магазинах. Друг говорил: в специальной контрольной будке сидит охранник, который внимательно наблюдает за каждым покупателем и, обнаружив подозрительного типа, нажимает на кнопку и фотографирует. Эммет знал, что даже наедине с собой он ведет себя подозрительно. Вскоре ему стало казаться, что по всему городу в темных секретных комнатах хранятся сотни железных коробок с негативами, где записана его жизнь.
В детстве Эммет твердо верил, что два персонажа из телесериала следят за ним, установив в доме маленькие фотокамеры. Он знал, что персонажи хотят таким образом решить, стоит ли его похищать. Однажды, когда он был в школе, они проникли в бабушкин дом и в каждой комнате установили свои малюсенькие камеры: в зеркалах, под кроватью и даже в глубине его шкафа.
Эммет быстро привык к этому чувству: чем бы он ни занимался, за ним наблюдают. Годами он жил, постоянно ощущая на себе взгляд камер. Годами ожидал приговора, которого так и не последовало. Намного позже Эммет понял, никаких камер нет, но по-прежнему жил так, будто за ним следит некто невидимый.
Уже приближаясь к дому, Эммет с удивлением понял, что за всю жизнь ни разу не усомнился в том, что за ним наблюдают. Ему было плевать, что по углам бабушкиного дома щелкают камеры и укрытия не найти, даже в темноте.
Эммет забыл, когда именно все изменилось, и всевидящее Око перестало смотреть на него с одобрением. Сейчас его преследовали не только в доме, но повсюду: наблюдали из машин и автобусов, из каждого окна на каждой улице, из любого кошелька любой сумки на плече любого прохожего. В городском шуме различалось щелканье миллионов крошечных затворов фотообъектива. Преломляя лучи солнца и звездный свет, эти объективы запечатлевали каждый миг его жизни.
«Ты только посмотри на себя, в каком ты состоянии», — думал Эммет, торопясь домой.
В удачные дни он еще мог заставить себя не слышать этих звуков. В удачные дни, даже прячась, он понимал, что камер не существует.
«Ты только посмотри на себя».
Эта картинка — он сам, по-мышиному снующий по улице, — показалась ему отвратительной. Эммет еще лелеял надежду, что способен превозмочь кошмарные видения, если не потеряет бдительности, но мир его становился с каждым днем все теснее.
«Домой», — шептал он на ходу.
Эммет представлял себя дома, наедине с собакой, вдали от соглядатаев. Он крепко прижал к себе сумку, будто чье-то тело.