Пока гость, подбирая мантию, устраивал себя на поднесенном Вовой стульчике с алюминиевой спинкой, я успел сделать еще один кружок в стиле баттерфляй и вернулся обратно к поручням.
— Многоуважаемый святой… ой, извините. — Я замотал головой, вытряхивая из уха воду: резиновая шапочка, сука, оказалась не герметичной. — Многоуважаемый святой отец! Заранее предваряя ваш вопрос, официально заявляю: академикам я про якобы нецелевые траты Церкви ничего не говорил. Это все дезинформация, клевета и злостная выдумка агентов вражеских СМИ, которые желают нас рассорить… Я, кстати, сегодня одного такого сам поймал, сейчас его как раз пытают икрой и шампанским… Словом, тратьте на здоровье, сколько хотите и на что хотите. Можете хоть «боинги» себе покупать — никакая налоговая не полезет в вашу епархию. А полезет — скажем ей дружное «Кыш!» и крепко дадим по рукам.
Его Святейшество благочестиво потупил очи.
— Как верующий христианин, — произнес он, — я счастлив сопрягать вечные Божественные слова с реальностями повседневной жизни, с ее заботами и радостями. И хвалу, и хулу принимаю я с кротостью, ибо гордыня — от лукавого. Мы же всегда открыты к заинтересованному, а главное, доброжелательному диалогу со светскими учеными мужами, и академиками в том числе… Э-э-э… Верно ли я понял слова ваши о том, что вы тоже не одобряете неразумных поползновений мытарей в отношении матери-Церкви?
— На все сто, — подтвердил я. — Сущие говнюки, совсем оборзели. Для них, понимаешь, неважно, к кому привязаться, — к жирным котам, ограбившим народ, или к вашим иерархам, собирающим скромные добровольные пожертвования. В общем, служите спокойно, не дергайтесь, у меня все схвачено… Ну а теперь, когда мелкое недоразумение между нами разрешилось, я готов выслушать и иные ваши просьбы. Раз вы здесь, формулируйте, рассмотрим. Уж кому-кому, а Церкви Христовой нам отказывать западло.
Патриарх возвел очи потолку и безмолвно пожевал губами.
— В челобитных к мирской власти мы не алкаем невозможного, — сказал он наконец. — Ибо и пастырь, и кесарь пред Божьим престолом есть прах, пыль земная. А потому просим лишь иметь снисхождение к нашим слабостям, просим помогать нам своим советом, но более всего просим ваших молитв. Для молитв же потребно малое — истинная вера, красный угол и святые иконы. Со смирением уповаем на то, что лучший из образов, кисти великого Андрея Рублева, по комиссарскому произволу исторгнутый из дома Господня и ввергнутый в безбожный вертеп, рано или поздно будет возвращен на свое законное место, к радости тысяч и тысяч…