Я сделал паузу и удостоверился в тревожном выражении обеих физиономий: как я и думал, мои гастрономические метафоры на них подействовали. Теперь подбавим еще чуток патриотической страсти.
— …когда кованый сапог грузинского оккупанта, — продолжил я развивать свою мысль, — будет топтать наши луга и нивы, жечь наши города и села, насиловать наших жен, детей, стариков, у России что — уже не найдется симметричного ответа? Да? Вы чем тут вообще занимаетесь все эти месяцы? Спите летаргическим сном?
— Никак нет, товарищ Верховный Главнокомандующий! — поспешно отрапортовал министр-пельмень. — Мы пересматриваем сметы, оптимизируем расходы, секвестируем непрофильные активы. Одно только сокращение телепередачи «Армейский магазин» на пять минут позволило выкупить двести офицерских квартир в Сыктывкаре…
— Мы, товарищ Верховный Главнокомандующий, следуем вашим личным указаниям, озвученным на совещании в Генеральном штабе по случаю 23 февраля!.. — преданно глядя на меня, добавил человек-гвоздь.
Упоминание 23 февраля все объясняло. Ох, снова те же грабли! На меня накатил приступ ипохондрии, оттеснив на обочину чувство праведного гнева. Профессиональный праздник у военных — это бурные водочные реки с крутыми берегами из закуски. Похоже, в Генштабе меня опять понесло и вынесло куда-то не туда. О чем же, интересно, я там болтал? Сколько мечей успел перековать на орала?
Не помню. Не по-мню. Мерное постукивание внутри моей черепной коробки не позволяло выудить из колодца памяти ничего связного о том событии. Как ни старался я восстановить конкретные детали, от празднования Дня Армии и Флота не сохранилось ни единого стоп-кадра. Только совсем уж смутное ощущение чего-то круглого черного (большое блюдо с икрой? чья-то флотская фуражка?), высокого блестящего (полный графин? люстра?) и очень-очень смешного (я рассказываю анекдот? мне рассказываю анекдот? кто-то пытается зачерпнуть икры черной флотской фуражкой?).
Ужас-ужас-ужас. Надеюсь, я хоть не был безбрежным пацифистом. Авось не все военные училища уже успели превратиться в фабрики игрушек. Надо будет при случае узнать, как далеко зашел процесс.
— Тоже мне, работнички, — проворчал я. — А головой кто будет думать? Даже к указаниям президента надо подходить творчески, не понимать все буквально. Эдак мы досокращаемся до полной утраты боеготовности… Танки-то, надеюсь, у нас еще остались? (Судаков и Лущинский в унисон закивали). Наверно, не берет никто, вот они и остались? (Оба замотали головами, однако по их лицам пробежало нечто вроде легкого смущения). Ну ладно, раз плана по Грузии у вас нет, придется импровизировать… Тащите сюда карту!