Тиций не стал вычислять промежутки в неровном огненном цикле. Единственное, что он сделал прежде, чем пойти на штурм — это чуть-чуть сместил голема к краю, чтобы тот оказался подальше от наиболее опасного центра. Впрочем, прижаться к самой стене не давали крутые края чаши. Масса голема не позволяла ему бегать, но сейчас он явно шагал так быстро, как мог. Из земли, точно по заказу, появился огненный язык, лизнув каменный бок голема, но ничего не произошло. Толлеус удивленно покосился на Маркуса, но вопрос задать не успел: голубое пламя, словно почуяв добычу, взметнулось до небес, став нестерпимо белого цвета. Но голем уже уходил от опасного участка, оставив в жертву жаровне несколько запасных ног и унося на память тлеющий глубокий рубец через все тело.
Искусник сделал для себя интересный вывод: голубые язычки пламени — эффектная потеха для зрителей. Тратить уйму маны на настоящий Огонь каждый раз не резон. Поэтому он появляется лишь тогда, когда маленький язычок нащупает что-то. То есть у голема есть доля секунды, чтобы отскочить. Возможно даже, если разогнаться быстро-быстро, то можно пробежать через все огни и не поймать настоящий заряд, плавящий камни, точно воск.
Тиций, почти не сбавляя хода, повел голема дальше — на тропинку, с которой толстые бревна норовили столкнуть любого, кто попадется под удар. Тут каменный исполин показал себя блестяще: дубовые стволы в четыре-пять охватов отскакивали от гиганта, точно соломинки, не способные даже покачнуть его. Когда тропинка закончилась, чародей не удержался и снова помахал зрителям. Толлеус же грустно думал, что у его Паука, доберись он досюда, будут проблемы.
Зато препятствие в виде лесенки из пяти ступеней, каждая из которых была выше человеческого роста, неожиданно вызвала у Тиция сложности. Искусник считал ее одним из самых легких испытаний — Паук забрался бы на нее без проблем, едва сбавив скорость, но безрукому гиганту подниматься на нее оказалось архисложно. Прыгать по понятным причинам он не мог. Немалый вес — проклятие всех каменных големов, которые приготовились штурмовать Черепаху. Чародею на арене помог рост его творения. Как ни были высоки ступени, но истукан оказался выше раза в два, если не больше. Подойдя к краю ступени, он поворачивался к ней спиной и, мощно оттолкнувшись обеими ногами, пытался сделать кувырок назад. Иногда получалось, иногда нет — и тогда голем, кроша ровные плиты, с шумом катился вниз, чтобы начать все сначала. Тиций все же одолел преграду, но потерял уйму сил и времени. Было видно, что он изрядно вымотался. Он больше не бежал и не махал на потеху публике, а угрюмо шел по дорожке, стиснув зубы.