— Та-ак… «Ради спасения жизни»… не убедишь… «Решением Всемирного Совета»… безнадёжно… «Особо ценный/незаменимый специалист». Гм? Попробовать?
Он попробовал. Забросил все дела. Пытался читать оставшийся от Киры том «Основ молекулярной биологии». Мало что понял, и ещё меньше запомнил. Сейчас мучительно продирался сквозь «Фауну и флору планеты Ружена». Получалось плохо. Склонностью к естественным наукам Антон не страдал никогда. Что, кстати, ещё в школе отметила комиссия по распределению. Все эти копошащиеся гады вызывали чувство какого-то атавистического омерзения. Да и биологический жаргон понимал с пятого на десятое. Чего стоило хотя бы такое: «эцидии без перидиев». Что? Без чего? И почему должны быть с? Всего несколько строчек, и он проваливался из осточертевшего подвала в зелёный мир Ружены.
Летали радужные рэмбы, колыхались высокие голубоватые травы, а навстречу ему шла Кира.
Щёлкнуло окошко рассылки.
— Ру…Руди, тут «Вестник космобиологии» прислали. Это тебе, что ли?
— Ага. Спасибо. Ну как, Петя, завтра последний день?
— Последний! Сдаю эту барахолку — и в кругосветку. С гитарой. Руди, может передумаешь, вместе махнём? Нет? Очень жалко ведь! Ну подумай ещё?
Петя обернулся к Руди и осёкся. Тот сидел очень прямо и, не отрываясь, смотрел в журнал.
— Эй! Что случилось-то? «О некоторых особенностях строения дыхательной системы псевдонасекомых Икающего леса (Арканар)», — прочитал стажёр, — Руди, ты что, настолько биологией увлекаешься?
В следующее мгновение он едва успел уклониться от летящей ему в голову «Фауны и флоры планеты Ружена».
Когда дверь за Руди захлопнулась, Ангелов озадаченно пожал плечами и вернулся к четырёхугольникам.
Тем же вечером на пороге бара «Микки-Маус», что в Мирза-Чарле, возникла мрачная фигура.
— Биологи есть? — хрипло поинтересовался Антон. Биологов в баре не оказалось.
— Водки!
Пить придётся одному, и это плохо. Но Пашке разрешили вернуться в Ирукан. А теперь и Кира в Арканаре. Да и его тянет туда — почти с той же силой, что когда-то на Землю. Похоже, сместился центр мира. И находился он там, где прошла их молодость. Где было точно ясно, где друг, а где враг. Вокруг было море грязи — но чувства были чище. Да и сами они — лучше. Антон вдруг вспомнил: ночь, дорожка выложенная по краям свечами. И их, совсем ещё молодых, первый день на планете, произносящих клятву наблюдателя: «Мы с тобой изменим этот мир».
Не нужно обманывать себя: он никогда не станет хорошим биологом, а значит, не сможет поехать к Кире. Потому что тридцать семь — не восемнадцать, потому что пока он будет читать про живность Икающего леса, Кира уедет куда-нибудь на Пандору… А он будет всё глубже увязать в очередной бумажной работе.