Миллионы людей прошли через ужасы концентрационных лагерей фашистской Германии. Многие бывшие узники посвятили свою жизнь борьбе с нацизмом, поискам военных преступников, скрывавшихся от правосудия, руководителей и охранников лагерей смерти.
– Где может сейчас находиться ваш отец? – задали вопрос оперативники. – Есть ли у него друзья, знакомые, родственники?
Ирина ответила:
– Друзей у него нет. К родственникам он вряд ли поедет. Разве что на дачу.
Ирина назвала адрес в Дмитровском районе, и сыщики немедленно выехали туда, хотя и мало рассчитывали на то, что живодер скрывается именно там.
Дача Крюкина на шести сотках мало чем отличалась от соседних участков. Домик из бруса, огород, несколько яблонь и заросли черноплодной рябины. Сыщики приехали уже под вечер. В доме теплился огонек. Опера на всякий случай обнажили пистолетные стволы, перекрестились.
Высокими заборами люди тогда друг от друга не отгораживались. Оперативники легко открыли калитку, тихо вошли и незаметно заняли позиции у окон.
Лукашенко постучал в дверь.
– Сосед, у тебя спички есть? – сиплым голосом спросил он.
Крюкин приоткрыл дверь. Лукашенко вошел, отстранив хозяина. Тот был в семейных трусах по колено и в майке. На столе стояла недопитая бутылка водки.
– Что-то я тебя не знаю, – заявил Крюкин и подозрительно глянул на незнакомца.
Александр Лукашенко показал ему удостоверение. На каменном лице Крюкина не отразилось ни страха, ни удивления.
– Чем обязан? – спросил он.
На своей земле этот человек чувствовал себя слишком уверенно.
– Вы задерживаетесь по подозрению в убийстве своей жены Анастасии Крюкиной, в девичестве Иволгиной, – объявил Лукашенко.
Опера дали хозяину возможность закрыть дачу на замок, после чего сразу защелкнули наручники на его запястьях. Он в бешенстве выкрикнул, что сыщики несут полный бред. Мол, я никого не убивал, а жена моя живая и невредимая. Крюкин с такой настойчивостью повторял это всю дорогу, что опытные опера засомневались – не поторопились ли обвинить человека в смертном грехе?
Но владелец самоходной, как он ее называл, коляски, гражданин Петров, страшился жуткой перспективы стать соучастником жуткого преступления. На очной ставке с соседом Жорой он чуть ли не посекундно описал ночной визит Крюкина, даже вспомнил отчетливый звук капель крови.
Каменное лицо Крюкина побелело. В теплый майский вечер оно как будто вмиг покрылось инеем.
– Пусть уйдет этот иуда! – глухо сказал он, кивнув в сторону Петрова.
Тот злобно сплюнул, вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.
– Я никого не убивал, – еще раз повторил Крюкин. – Богом клянусь!