— Ты скучаешь по брату? — спрашивал он Любительницу Иисуса-Пять.
— Браτ здеςь.
— Я имел в виду того, кто умер, того, который… в земле.
Она оставалась совершенно спокойной. Если бы у нее были глаза, он бы решил, что они сейчас пусты.
— Тебе больно, оттого что он в земле?
— У него неτ боли в земле, — сказала она. — Пока он не оказалςя в земле, у него болело. Очень. Очень большая боль.
— Но ты? Больно ли тебе — не в теле, а в душе, когда ты думаешь о нем, о мертвом?
Она мягко пожала плечами.
— Больно, — согласилась она, подумав с полминуты. — Больно.
Вытащив из нее это признание, он испытывал какое-то виноватое торжество. Он знал, что สีฐฉั испытывают глубокие эмоции, включая горе, он чувствовал это. Они не были чисто практичными организмами. Иначе они бы не испытывали такую сильную необходимость в Христе…
— Вы когда-нибудь жалели, что живете, Любитель Иисуса-Пять?
Он уже знал ее настоящее имя и даже мог, чуть помучившись, выговорить его, но она дала понять, что предпочитает называться почетным христианским именем.
— У меня были, — продолжал он, надеясь пробить брешь в их отношениях, — плохие времена в жизни. Иногда боль так сильна, что кажется, лучше бы не быть живым.
Она долго молчала.
— Пиτер, живи, — наконец сказала она, глядя на одну из рук в перчатке, словно там прятался великий секрет. — ςмерτь нехорошо. Живой хорошо.
Овладение языком не привело Питера к пониманию истоков цивилизации สีฐฉั. สีฐฉั никогда не обращались к своему общему прошлому и, скорее всего, не имели концепции истории древности — только современность и ничего более. К примеру, они не поняли или не сочли важным факт, что Иисус ходил по земле несколько тысячелетий тому, — для них тысячелетия не отличались от недель.
В этом смысле они были идеальными христианами, конечно.
— Расскажите мне о Курцберге, — просил он.
— курζберга неτ.
— Некоторые работники СШИК говорят о нем ужасные вещи. Я думаю, они шутят, но не уверен. Они говорят, что вы его убили.
— Убили?
— Сделали его неживым. Как римляне с Иисусом.
— Ииςуς не умер. Ииςуς живой.
— Да, но его убили. Римляне били его и пригвоздили к кресту, и он умер.
— Бог еςτь чудо. Ииςуς больше не умер.
— Да, — согласился Питер, — Бог есть чудо. Иисус больше не мертв. Но что случилось с Курцбергом? Он тоже жив?
— курζберг жив. — Грациозная ручка в перчатке указала на пустое пространство. — Ходиτ, ходиτ, ходиτ.
Другой голос сказал:
— Он покинул наς, когда нужен нам.
Кто-то еще сказал:
— τы наς не оςτавляй.
— Однажды я вернусь домой, — ответил он. — Вы должны понять.
— Домой τебе здеςь.