Тогда я наказывала его тем, что не возбуждалась, а это его уязвляло, потому что мои ощущения были для него очень важны. По моему сердцу, по моему голосу и по тому, как я двигаю ногами, он определял, что пробудил во мне страсть. Однако на сей раз я лежала неподвижно, как проститутка, что по-настоящему ранило его самолюбие.
Мы никогда не могли никуда выйти вместе, потому что он был слишком знаменит. Он был продюсером, а его жена — известной сценаристкой.
Когда Джон осознал, как меня злит это ожидание, он не предпринял ничего для того, чтобы исправиться, и продолжал опаздывать. Если он сообщал, что будет дома в десять, это означало, что он объявится в двенадцать. Однажды он пришел домой и не обнаружил меня, что его страшно разозлило. Он решил, что я не вернусь.
У меня было такое ощущение, что он делает это все нарочно и что ему просто нравится меня доводить. По прошествии двух дней он стал умолять меня вернуться. Я вернулась, однако мы оба были слишком злы и возбуждены.
— Ты снова взялась за свое позирование, — сказал он. — Тебя хлебом не корми — дай только себя показать.
— А ты почему заставляешь меня так долго ждать? Ты ведь знаешь, что это охлаждает мои чувства к тебе. Когда ты задерживаешься, я становлюсь холодной.
— Да не такой уж и холодной, — заметал он.
Я так плотно сомкнула ляжки, что он не смог до меня добраться. Но тогда он быстро просунул руку сзади и стал меня ласкать.
— Ты не очень холодная, — сказал он.
Когда мы уже лежали в постели, он коленом развел мои ноги в стороны.
— Когда ты злишься, у меня возникает ощущение, что я насилую тебя. Я чувствую, что ты настолько меня любишь, что не можешь сопротивляться. Я чувствую, какая ты влажная, и мне нравится твое сопротивление и твоя капитуляция.
— Джон, ты так меня злишь, что я оставлю тебя.
Это заявление его напугало. Он поцеловал меня и обещал больше так не делать.
Я никак не могла понять, почему, несмотря на наши скандалы, мое отношение к Джону становится все более чувственным. Он разбудил мое тело, и теперь у меня постоянно было желание бросаться во всякого рода эксперименты. Он наверняка это понимал, потому что чем больше он меня ласкал и ощущал мое возбуждение, тем страшнее ему становилось оттого, что я снова начну работать натурщицей. Постепенно я и в самом деле к этому вернулась. Я проводила слишком много времени в одиночестве и слишком долго думала о Джоне.
Особенно радовался моему возвращению Мийар. Он явно опять разбил скульптуру, как я теперь понимала — нарочно, и я могла снова принять его любимую позу.