«Когда-то Мадлэн работала в большом универмаге. Семья ее была одной из беднейших семей тряпичников в Париже, а родители жили на то, что находили в помойных кучах: обнаруженные там куски железа, кожи и бумаги они потом просто продавали. Работала Мадлэн в постельном отделе под надзором строгого инспектора-формалиста. Ей никогда в жизни не приходилось спать в постели, а только лишь — на груде тряпья, которую в сарае накрывали газетами. Когда никто не мог ее заметить, она ходила по отделу и трогала сатиновые покрывала, матрасы и подушки так, словно они были сшиты из меха горностая или шиншиллы. Она обладала даром парижанок выглядеть хорошо одетой на ту же сумму, которую богачи тратили на приобретение одной пары чулок. Была она хорошенькая, с игривыми глазками, кудрявыми черными локонами и стройной фигуркой. В ней жило две страсти. Первая заключалась в том, чтобы выкрасть из отдела косметики несколько капель духов или одеколона, а вторая — после закрытия магазина улечься на самую мягкую перину и притвориться спящей. Она предпочитала кровать с балдахином, потому что чувствовала себя спокойнее, лежа за занавеской. Обычно инспектор был настолько занят сборами домой, что у нее оказывалось несколько минут на то, чтобы полежать и вновь пережить эту страсть. Она чувствовала, что, раскинувшись на подобной постели, выглядит в тысячу раз привлекательнее, и хотела, чтобы кое-кто из элегантных господ с Елисейских Полей увидел ее и осознал, как прекрасно она смотрится в роскошной спальне.
Мечта ее усложнялась. В изножье кровати она ставила туалетный столик с зеркалом, чтобы, лежа в постели, иметь возможность видеть себя. Но вот однажды, покончив уже со всеми приготовлениями, она обнаружила, что инспектор все это время изумленно наблюдал за ней. Не успела она соскочить с кровати, как он удержал ее.
— Мадам, — сказал он (вообще-то ее обычно называли мадемуазель). — Я польщен знакомству с вами. Надеюсь, вы довольны постелью, которую я предложил вам, руководствуясь вашим заказом. Вы нашли ее достаточно мягкой? Как по-вашему, граф тоже останется доволен?
— К счастью, на этой неделе граф в отъезде и я могу разделить ее с кем-нибудь другим, — ответила она. С этими словами она снова села и протянула руку инспектору. — Поцелуйте мне руку, как будто я дама из высшего общества.
Что он и проделал, элегантно и с улыбкой. Тут они услышали какой-то звук и скрылись каждый в своем направлении.
Каждый день они стали выкрадывать по пять-десять минут перед закрытием. Делая вид, будто наводят порядок, пылесосят или поправляют ценники, они строили планы совместного „выступления“. До полного совершенства постановку доводил инспектор. Сначала он ставил ширму. Потом застилал кружевные простыни, взятые из другого отдела. Под конец он устанавливал кровать и снимал покрывало. После того, как он целовал ей руки, они беседовали. Он называл ее Нана