Побросав окурки, стрелки достают из кобур револьверы и тоже выстраиваются в линию. Одиссей вдруг открывает для себя, что палачей тоже десять, как и их. Каждый из стрелков берёт на мушку своего. Стоящая рядом с Луковым девушка тоненьким дрожащим голоском затягивает «Марсельезу». Мужчина слева начинает грубо материться. Бородатый старик торопливой скороговоркой читает слова молитвы. Тихо поскуливает простоволосая баба.
Одиссей на удивление хорошо видит своего персонального убийцу. Тот хладнокровно целится в него и вряд ли даст промаха…
Звучат скупые слова приговора: «По врагам революции!..»
«Значит, рассказы про суды «троек» тоже неправда – проносится в голове Лукова. Он изумлён: «Как у них, оказывается, всё просто!».
В последний момент из окна третьего этажа ближнего здания высовывается по пояс какой-то человек и начальственным тоном кричит распорядителю казни:
– Эй, Игнат, погодь-ка пока вон того парня шмылять! Ну того – второго слева. Его к себе начальство срочно затребовало.
Ничего не понимающего Лукова вытаскивают из строя и ведут в здание. За его спиной гремят выстрелы. Он вздрагивает и втягивает голову в плечи. И следом после паузы ещё несколько одиночных выстрелов, которыми добивают раненных…
Покойная матушка любила рассказывать ему в детстве, как однажды повезла его в дальний монастырь – показать старцу, о котором ходила молва, что он святой. Немного переговорив с мальчиком, старик заявил, что отрока ждёт беспокойная, но интересная жизнь, и что вместо одного ангела-хранителя, как у обычных людей, у него их аж целых одинадцать. У Одиссея и в самом деле было такое чувство, словно невидимые крылатые заступники в последний момент подхватили его и отнесли подальше от щербатой, избитой пулями кирпичной стены.
Впрочем, как говорят мудрые люди: «у Бога нет иных рук, кроме человеческих». Правда чекист, которому Одиссей был обязан отсрочкой смертного приговора, абсолютно не походил на ангельское существо, скорее наоборот – как и большинство его сослуживцев, он был облачён в чёрную, поскрипывающую при ходьбе кожу. Он него несло табачищем и сапожной ваксой. По пути спаситель не обмолвился с Луковым ни единым словом. Поглядывал недружелюбно, впрочем и без откровенной вражды. Скорее всего ему было всё равно, он просто выполнял чей-то приказ.
Провожатый вёл молодого человека за собой в недра ЧК. Они долго шли длинными коридорами, где звук шагов разносился гулким эхом. Поднимались по лестницам. Снова шли коридорами. Пока не оказались перед дверью, на которой был закреплён яркий плакат. Из-за двери доносились оживлённые голоса. Но стоило Лукову и сопровождающему его чекисту войти в прокуренную комнату, как все разговоры прекратились. Новичка с интересом рассматривали. От волнения и плавающего в комнате густого табачного дыма у Одиссея начали слезиться глаза и першить в горле.