Хотя в подробности предстоящего ему задания Лукова пока не посвящали, из разговора козлебородого с Вильмонтом можно было сделать вывод, что речь идёт о какой-то экспедиции. И видимо, целью её является Афганистан.
Между тем Вильмонт предложил Лукову продолжить разговор. Они спустились в местный буфет, где была уже масса народу. В том числе неожиданно много миловидных, хорошо одетых девушек, по-видимому, тоже местных сотрудниц – секретарш и машинисток. Было здесь и несколько человек в штатском.
Луков инстинктивно ощущал, что эти, облачённые в светское платье «рыцари плаща и кинжала» большевистского ордена меченосцев – самые опасные для горожан, ведущих свою жалкую жизнь за стенами этого здания. Ибо по наружности в них невозможно было сразу определит сотрудников тайной политической полиции.
Впрочем, в кругу своих сослуживцев все эти люди вели себя вполне дружелюбно и расслабленно. Чувствовалось, что местный буфет, помимо своего прямого предназначения, служит чем-то вроде клуба для людей сходной профессии и взглядов.
Возле окна за столиком собралась шумная компания – пятеро мужчин и трое женщин. Они пели под гитарный аккомпанемент лирический романс и обменивались шутками и весёлыми репликами с товарищами за другими столами. Вскоре Одиссей понял, что там отмечается день рождения пухленькой симпатичной девицы по имени Ника. В честь неё вихрастый молодой человек, пустой правый рукав гимнастёрки которого был заправлен за ремень на животе, прочитал стих собственного сочинения и весьма недурственный.
Вильмонт пригласил Лукова за свободный столик. Старика здесь знали, так как подошедшая официантка назвала его по имени отчеству. Анри Николаевич представил ей Лукова:
– А это наш новый сотрудник, Люсенька. Так что прошу любить и жаловать. В ближайшие дни его должны поставить на довольствие. А пока принеси-ка нам, голубушка, чего-нибудь поесть и запиши всё на меня.
Официантка принесла им бутерброды с маслом, колбасой и сыром, а также сваренные вкрутую яйца. В городе достать такое богатство можно было лишь за громадные деньги.
Луков испытал двоякое чувство. С одной стороны его изголодавшееся, намёрзнувшееся, истосковавшееся по комфорту и сытости тело ликовало от предвкушения, что теперь он тоже приобщится к этому неслыханному изобилию: в буфете подавали даже кексы из пшеничной муки, посыпанные сахарной глазурью и настоящую фруктовую воду с дореволюционными этикетками!
Но с другой стороны, Одиссей не мог избавиться от чувства гадливости. Глядя на сытых, хорошо одетых и оттого весёлых женщин и мужчин вокруг, он задавался естественным вопросом: где и как эти люди достали всю эту роскошь? Если отрез самой обыкновенной мануфактуры стоил у спекулянтов немыслимых деньжищ. Между тем на некоторых барышнях были надеты очень качественные, хотя и не броские платья явно иностранного производства. Молодые модницы были в шёлковых чулках. А в воздухе витал запах французских духов.