– Ну, разреши, Леня! Я мигом. Может, танк или самоходка подорвется. Или машина с эсэсовцами!
– Дорогу не трогать! Заминируй тремя противопехотками наш след!
Да, кабы не степь, а лес!.. В степи группа идет, оставляя, как караван верблюдов, ясный след!
Когда группа отошла с километр от дороги, замыкающий Степа Васильев передал в голову колонны:
– Машины!
Черняховский оглянулся – теперь и он услышал завывания моторов, увидел световые конусы, отбрасываемые автомобильными фарами.
Опять пронесло!
И вдруг вспышка и грохот взрыва! Колонна стала. Кругом полетели разноцветные ракеты, послышалась автоматно-винтовочная стрельба. По степи засвистели пули. Черняховский подполз к Солдатову, ухватил его за ворот так, что пуговицы полетели.
– Твоя, герой, работа?!
– Полегче! Не бойся: фрицы подумают, это наши фронтовички сработали!..
– Молчать… твою!..
Солдатов отполз, тихо насвистывая.
Еще целых два часа после того, как погасли позади ракеты и стихла стрельба, вел, тянул, гнал вперед группу Черняховский. Солончаки теперь на границе Богоцехуровского и Икипохуровского улусов попадались обширные и частые. Соляной раствор просачивался в раскисшие сапоги и огнем обжигал натруженные, окровавленные ноги. Последние пять километров Анастасиади почти нес на себе Нонну, повесил за спину ее карабин. Когда он сам вконец выдохся, на помощь к нему, ворча и ругаясь, пришел Коля Кулькин. Степа Киселев взял у радистки сумку и тащил на себе теперь около сорока килограммов. Паша Васильев поддерживал Валю, силком вырвав у нее санитарную сумку, но скоро сам стал падать, и его сменил комиссар. Валя спотыкалась на каждом шагу. Перед глазами у нее плыл красный туман, а в ушах грохотало так, как грохочет Каспий в самый сильный шторм.
– Вперед! Орёлики! – звал Максимыч.
На рассвете над ними проплыла свинцово-синяя снеговая туча. Она припорошила снежком след группы в степи. Это безмерно радовало комиссара. Но прошла туча, и очистилось небо, и на востоке запылала великолепная, но совсем не желанная заря. С тоской глядел он на серые, изнуренные лица товарищей, на почерневшее лицо командира. И с еще большей тоской – на редкую, низкую и чахлую поросль солянки и тамариска на солончаках.
Ваня Клепов подошел к командиру и доложил:
– Худук – двадцать метров слева!
Черняховский сразу же достал карту из полевой сумки, теперь он сможет сориентироваться – в этом районе на карте помечены всего два худука!
– Вперед! Шире шаг! Ух, дохлые мухи!
– Еще немного, – сказал, тяжело дыша, комиссар, – и солонцы кончатся…
Было уже совсем светло, когда проклятые солончаки остались позади и вновь потянулась полынная степь с клочками низкорослого тальника в мелких лощинках.