Подумала: «Надо же, до сих пор ни разу так удачно из дома не выходила – чтобы на колокола попасть. Может, сегодня какой-то церковный праздник?» Хотела спросить мужа, но постеснялась, сама не понимая, чего.
Вместо этого метнулась к подъезду соседнего дома:
– Смотри, как они свою дверь раскрасили!
Столько раз проходила мимо, но впервые увидела, что дверь разрисована снизу доверху. Кто-то не слишком умелый, зато терпеливый и старательный, изобразил тут плодовый сад. А что некоторые яблоки больше деревьев, на которых выросли, розы похожи на разноцветную капусту, а в оранжевом небе над всем этим безобразием парят полосатые пингвины – пустяки, дело житейское. Кто же в конце ноября помнит, как на самом деле выглядит лето.
– Только сейчас заметила? – изумился Дымыч. – Ну ты даешь. Этим картинкам уже недели три, если не больше. Тут же детская художественная студия во дворе. Они и постарались. Честно говоря, сомневаюсь, что жильцы добровольно согласились на такое безобразие, но теперь очень довольны и перекрашивать дверь наотрез отказываются.
Невольно улыбнулась.
– Дураками надо быть, чтобы от такой красоты добровольно отказаться.
– Совершенно с тобой согласен. Но все-таки удивительно, как ты до сих пор ухитрялась мимо проскакивать?
– Просто я почти всегда через наш двор хожу – к Оперному, а уже оттуда сворачиваю в какую-нибудь нужную сторону.
Сама не знала, зачем соврала. Но дорого дала бы за возможность себе поверить. Потому что прекрасно помнила эту ветхую дверь, небрежно замазанную дешевой краской цвета стыдливо разрумянившегося дерьма. И детс кой художественной студии в унылом соседнем дворе, который она регулярно посещала ради свидания с мусорными баками, отродясь не было. Разве что подпольная, законспирированная, спрятанная от сторонних глаз столь тщательно, что даже юные ученики добираются туда тайными подземными коридорами. Не иначе.
Сама не заметила, как ухватилась за мужнину руку и с каждым шагом сжимала ее все крепче. Так в детстве цеплялась за маму, когда приходили на рынок – чтобы не потеряться. Шла, как во сне, даже глаза прикрыла, только время от времени испытующе зыркала по сторонам. Отмечала – вот кто-то развесил на дереве синих бумажных птиц, вот на перила необитаемого балкона уселся толстый керамический ангел – с таким видом, будто сейчас переведет дух и полетит дальше. Вот дети столпились под фонарем, начертили на асфальте шахматную доску и играют, рисуя и стирая фигуры. Из-за приоткрытых дверей безымянного бара льется зеленый летний свет, рыжий юнец в дурацких индийских штанах вдруг подхватывает на руки свою спутницу и начинает кружиться в ритме вальса, сосредоточенно бормоча под нос: «Раз-два-три, айн-цвай-драй, раз-два-три». На них изумленно глядит большой ярко-красный от близости светофора кот.