Другой, маменькин сынок поневоле Алексей, завидовал Платону и подсознательно недолюбливал его за то, что тот превзошёл его гениального и слишком занятого своими идеями отца в воспитании и в отношении к своим многочисленным детям.
И с этим Нона согласилась. В последнее время, пользуясь случаем, что во время ремонта ей приходится сидеть в маленьком цехе около вотчины Платона, она периодически снова донимала его разговорами на различные темы, в том числе опять сексуального характера.
Она будто хвасталась перед ним своими потребностями, возможностями и умениями, словно снова планомерно соблазняя его, и готовя себе нового будущего любовника.
С другой стороны, это можно было расценить, как безграничное доверие старшему товарищу, «брату», коему можно поплакаться в жилетку о своих бабских проблемах и мечтах; верной подружке, наконец, которая в отличие от женщин не будет завидовать, и не предаст.
Нона рассказала Платону, что замуж она вышла двадцатичетырёхлетней девственницей, а сейчас у неё, давно разведённой, два любовника.
Первый, с которым у неё ещё пять лет назад была любовь – Иван, был богат и чуть моложе Платона.
Женатый Иван не мог расстаться с любовницей – с женщиной, с которой ему было комфортно в моральном плане, дёшево – в денежном, и удовлетворённо – в сексуальном.
Но не так это было самой Ноне.
– «Когда я сижу на Иване, то не чувствую его…! Он мне не подходит по размеру! Поэтому я больше люблю минет! А он, гад, как кончит, так сразу и одевается по делам?! А перед… этим делом ляжет и спит?! Ублажай его тут! Я ему даже предлагала в подмышку или под коленку, а он испугался: ещё своей ляжкой мне… сломаешь!» – жаловалась она на, потерявшего совесть и мужскую порядочность, своего горе-любовника.
Пока удивлённый такой бесцеремонной откровенностью Платон молчал, не зная, что и ответить, Нона продолжала:
– «А мне в мае пятьдесят пять будет, и мне всё время трахаться хочется, и делать мужикам минет! Я – …!» – смело и точно охарактеризовала она себя.
– «Да, нет! Что ты?! Ты просто женщина, как я тебе писал в стихах, предназначенная для любви! А бывают ещё клуши – для семьи, и деловые женщины – для работы!» – несколько успокоил её старший товарищ.
Второй, запасной на чёрный день, любовник Ноны был старая и дикая страсть – Николай, который, правда, уже растерял былую удаль в постели.
Нона поделилась с Платоном, что в своё время только при одном появлении рядом Коли она становилась мокрой.
С невероятной и непреодолимой силой её тянуло к этому гиганту секса.
И сейчас она, неудовлетворённая, по старой и доброй памяти, периодически бросалась в его объятия.